Дикки-Король - [134]

Франсуа почувствовал, что краснеет. Он попытался задержать дыхание, ему вроде это удалось.

— Разве в этом подвале хранится что-нибудь твое? Тебе, что, поручили охранять этот подвал?

— …

— Это что касается дисциплины. А теперь о твоем уме… Неужели ты не понял, что сейчас в интересах группы поддерживать хорошие отношения с Дикки Руа и со всем, что его окружает? Что собрание сегодня вечером — это тест, условия которого не должно изменить ни одно происшествие?

— Это проверка?

— Не мне тебе объяснять, — устало ответил отец Поль. (Он сидел за письменным столом перед подносом, на котором ему принесли кофейник, чашку, грейпфрут и яйцо всмятку.) Если это проверка, ты ее уже не выдержал. От тебя я ждал большего.

Франсуа был уязвлен до глубины души. Ему, это ясно, не хватило ума и самообладания. Он позволил двум этим романтическим дуракам увлечь себя, хотел показать им, на что способен. Едва он замечает в группе какое-то движение, ему сразу же хочется его возглавить, — да, это верно. Такова его слабость. Ему необходимо это признать. А то, что он обнаружил, правда, совсем случайно, наверняка возместит…

— Отец, я должен сказать вам…

— Молчи, — перебил отец Поль, более суровым, чем ему хотелось бы, тоном. — Займешься подготовкой к сеансу. Убранством зала, напитками, сандвичами… Я хочу, чтобы в замке не осталось ни одной сигареты с марихуаной, понял? Ни единой! Проследи за Этьеном. Пусть все, у кого они есть, выбросят их куда подальше. Это будет не настоящий сеанс, а собрание.

Он не объяснил, в чем разница. Ведь говорить о возможных опасных последствиях собрания значит вспоминать Роже. Поэтому отец Поль даже не желает думать об этом…

— Хорошо, Отец. Мне хотелось бы вам сказать…

— Я иду к Дикки, Франсуа.

Франсуа не в силах сдержать усмешку. Такова еще одна его слабость, на сей раз дозволенная.

— К Дикки, который более духовен, чем ты, Франсуа. Хотя я не любитель заниматься подсчетами…

«Дикки! Прекрасно, я промолчу. И пойду „заниматься подготовкой“. Это — женское дело, это — наказание. После трех лет усилий. Дикки, видите ли, более духовен, тем я! Это ничтожество, этот наркоман! Нет, вроде не наркоман или просто он быстро вылечился. И что нужно сделать, чтобы эта проверка провалилась? Что же сделать?»

— Я пошел заниматься подготовкой, — сказал Франсуа, обретя хладнокровие.

— Не может быть, чтобы собак отравил кто-то из нашего клуба!

— Нет, но им очень бы хотелось, чтобы это сделал кто-нибудь из нашего клуба фанатов!

— Кому, им?

— Тем «детям», что против нас.

— Почему они против?

— Мы им не ровня, слишком вульгарны! Представь, ужас какой, песенки, эстрада? Они выше этого!

— Только потому, что многие из них ни разу не видели Дикки. Когда они его увидят…

— Религиозные фанатики ничего не видят.

— Не преувеличивай!

— Среди них есть такие, что с нами очень любезны…

— Они хотели бы прибрать Дикки к рукам, но им это не удастся!

— А если мы их освистаем? Их хор!

— Если они будут петь с Дикки, нельзя. Даже если Дикки будет петь с дьяволом…

— Скажешь тоже, дьяволом!

— Они верят не в дьявола а только в Дух…

— Но Дух осенил Дикки, я уверена…

— Ладно, ладно… Вы хотите сказать, что Дикки осенен призванием, вдохновением…

— Разницы никакой нет!

Раньше фанаты никогда не спорили о Дикки в таком духе. Поэтому отсутствия Дирка не заметил никто, кроме Фредди, который знал обо всем. Впрочем, маловероятно, чтобы Дирк снова появился здесь с тем распухшим лицом, какое было у него, когда он посреди ночи пришел забрать вещи, прежде чем направиться к псарне.

— Вы мне отвратительны! Мерзки! — беспрестанно повторяла Эльза.

Теперь она начисто поссорилась с Марсьалем и Жаном-Пьером, которые, по ее мнению, позволяли дурачить себя подобно обыкновенным ханжам. Мадам Розье, продолжая делать бутерброды, совсем спятила: она хотела побеседовать с отцом Полем, выяснить, не является ли Дикки перевоплощением ее сына. Аделина уединилась под сосной, моля небеса просветить ее. Казалось, что с минуты на минуту она услышит голоса свыше! Анна-Мари склонялась к скептицизму не без оттенка цинизма. В конце концов, Дикки будет всего-навсего петь. А будет он петь с бандой «детей» или с хористками — разница невелика. Это дело Дикки, что он там думает о явлениях Духа и медитации. Близняшки соглашались с ней с большой пылкостью: они будут повторять то, что скажет он, Дикки. В зависимости от мнения Дикки они станут защитницами природы или поклонницами медитации, подобно тому, как они красились а-ля Жанэ Блейк или покупали платья-туники а-ля Софи Лорен. Ему, Дикки, все ведомо. Им нравился Дикки и все, что могло ему понравиться. Полина задумчиво жевала бутерброд с маслом, который ей сунула мадам Розье.

— Ты не согласна со мной? — несколько вызывающим тоном спросила ее Анна-Мари; причиной тому были бутерброды: Полина могла поглощать их сколько угодно, оставаясь при этом худенькой, как нитка.

— Не знаю. Думаю.

— В последние дни ты слишком много думаешь!

— Не думай, что мне от этого весело! — искренне отпарировала Полина.

Дикки, спокойный, невозмутимый, был в нарядном костюме.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо. Почему бы и нет? Я знаю, что спою, знаю, что скажу… Я в отличной форме…