Дикий селезень. Сиротская зима - [55]
Мать же думала о приближающейся старости. Кто на склоне лет накормит ее, подаст воды, допокоит? На дочь надежды никакой. Совсем очужела в странствиях. Остепенилась вроде и гостюет по выходным, да не распахнулась душа ее для родных. А как хочется матери дочерней сердечности!.. Не стряслось бы такого с Михаилом. Попадет ему какая-нибудь нечуть, прижмет каблуком — и нет до матери дела. Как-то оно все сложится? Умереть бы при своем уме и в здравии…
Два дня сидел Михаил возле матери, и только на третий она открыла глаза, но сына не узнала. Речь у нее отнялась, она хотела что-то сказать, но только больше скривила рот. Михаил стал поить ее из ложечки яблочным соком, пока она не поперхнулась, и пристально посмотрел в выцветшие до голубизны глаза ее, все еще надеясь увидеть в них радость узнавания.
Она узнала его на другой день после того, как у нее побывали Таисья с Иваном. Первой, придя в сознание, мать узнала сестру, и это обидело Михаила.
Еще через два дня она заговорила. Сведенный рот ее по-прежнему был неподвижен, но язык все-таки выдавливал какие-то жалкие звуки.
— И-иша-а, у-ши-ись-сь, — составила мать первую фразу.
Михаил отчаянно замотал головой:
— Не-е, мам, завтра еду забирать документы.
Михаил подыскал себе работу поблизости от больницы — устроился водителем автопогрузчика на базу стройматериалов. Вечером прямо с работы он приходил к матери и бодро спрашивал ее:
— Мамуся, как здоровьишко? Хватит валяться. Давай, давай…
Потом около часа сидел возле нее и шутливо передавал приветы от соседей, собирал дворовые новости. Когда уже не о чем было говорить, он устало вздыхал:
— Да-а-а. Такие вот пироги. Да-а-а… — и хотел взглянуть на часы, но не решался: мать увидит — обидится.
От этого бестолкового «да-а-а» ему становилось неловко. Мать, когда была здоровой, часто обрывала пустопорожнюю тянучку поговоркой: «Нечего сказать — и „да“ хорошо». Михаил как бы нечаянно смотрел на часы и, потрепав мать по плечу, решительно вставал:
— Ну я, мам, побежал. Что тебе принести? Ладно, до завтра. Пока.
Мать с любовью смотрела на Михаила и, довольная, выглядывала из-за доски: смотрите, мол, какой у меня внимательный и заботливый сын.
В первый день весны Михаила прямо у окна передач встретила взволнованная, разрумянившаяся Ирина, соседка матери по палате. Девушка стояла, спрятав руки за спину, прислонившись к стене. Увидев Михаила, она оттолкнулась от стены и, качнувшись, подалась вперед. Он поддержал ее, и она оперлась на его руку. Идти по больнице с Ириной под руку Михаил стеснялся: к матери пришел или к девушке? И вместе с тем с ней ему было хорошо. Он почувствовал, что нужен ей.
Ирина устало остановилась у окна и широко раскрытыми глазами посмотрела на Михаила.
— Михаил, знаете, какая у вас мама? Вы-то знаете, конечно. А мы, больные, представить себе не могли. Простая женщина — и такая сила духа. Она у вас молодец. Ну прямо необыкновенная. Ночью тетя Катя умерла. Та, которая слева от двери, все стонала. Отмучилась, бедненькая… Ее смерть угнетающе на всех нас подействовала. Наша палата, сами знаете, не из веселых. А тут и вовсе… Если бы не тетя Нюра, не знаю, что и было бы. Ведь на место тети Кати никто ни в какую из новеньких не шел. Утром наша палата даже не позавтракала. Ваша мама ухватилась за шарф, который вы вчера к спинке кровати привязали, подтянулась и сама, без моей помощи села. Отдышалась, успокоилась и меня зовет. А я сама пластом лежу — все тетя Катя из головы не идет. Тогда тетя Нюра попробовала встать на ноги. Ноги не держат, и она опустилась на пол. Опустилась, значит, и поползла к тети Катиной койке. Мы поняли, в чем дело, молчим, а сами переживаем, что дальше будет.
— Что же вы, надо было позвать кого-нибудь. «Молчим», «Что дальше будет» — нельзя же так, — возмутился Михаил.
Ирина укоризненно покачала головой.
— Не поняли вы. Тетя Нюра сама хотела. Понимаете, са-ма. Она все твердила: «Я сама, дорогие. Я сама». Передохнула, ухватилась за спинку кровати и подтягивается. Подтягивается и приговаривает: «Выручай, сердечко мое. Ты у меня сильное — не подведи». — Ирина часто заморгала и, отвернувшись к окну, достала из халата платочек. — И еще она говорила: «Не нужна тебе, Катенька, такая память. Не будем, голубушка, больше, не будем. Ты уж прости нас, слабых. Упокойся, милая, спи».
Расширяясь, влажные глаза девушки посмотрели прямо в глаза Михаилу и вздрогнули, словно в чем-то признаваясь.
Необыкновенная нежность захолонула душу его, и он взял Ирину за руку. Маленькая холодная рука едва шевельнулась, потом еще раз, осязая, что такое мужская рука, и затихла, уже ничего не ощущая, будто растаяла — в ее тепле.
Михаилу хотелось чувствовать и чувствовать девичью руку, и он хранил, запоминал ее прикосновение. Откуда-то издалека и в то же время совсем близко, почти у самого уха Михаил услышал Ирин голос:
— А потом… она долго… лежала, — совсем тихо, задумываясь после каждого слова, продолжала Ирина, — на тети Катиной… кровати. Мы уже подумали, не случилось ли чего. И я побрела к ней. Тетя Нюра лежала с открытыми глазами, усталая, но какая-то просветленная. Она взяла меня за руку… — Девушка замолчала, словно сравнивала тепло рук: матери и сына, и как-то напряженно-звонко сказала: — «Красна девица вила ку-дерышки…» — запела ваша мама.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Евгений Рожков родился в январе 1943 года на Рязанщине.Первые рассказы появились в 1963 году в газете «Советская Чукотка». В 1975 году в Магаданском книжном издательстве вышла первая книга рассказов «Дикий зверь кошка» на русском и чукотском языках.Был участником VI Всесоюзного совещания молодых писателей. В 1981 году окончил Высшие литературные курсы Союза писателей в Москве.Автор книг: «Белым-бело», 1977 г., «Молодая гвардия»; «Осень без любви», 1980 г., «Современник»; «Мужчины, рожденные в январе», 1982 г., Магаданское книжное издательство.
Александр Никитич Плетнев родился в 1933 году в сибирской деревне Трудовая Новосибирской области тринадцатым в семье. До призыва в армию был рабочим совхоза в деревне Межозерье. После демобилизации остался в Приморье и двадцать лет проработал на шахте «Дальневосточная» в городе Артеме. Там же окончил вечернюю школу.Произведения А. Плетнева начали печататься в 1968 году. В 1973 году во Владивостоке вышла его первая книга — «Чтоб жил и помнил». По рекомендации В. Астафьева, Е. Носова и В. Распутина его приняли в Союз писателей СССР, а в 1975 году направили учиться на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького, которые он успешно окончил.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.
Евгений Валериянович Гропянов родился в 1942 году на Рязанщине. С 1951 года живет на Камчатке. Работал на судоремонтном заводе, в 1966 году закончил Камчатский педагогический институт. С 1968 года — редактор, а затем заведующий Камчатским отделением Дальневосточного книжного издательства.Публиковаться начал с 1963 года в газетах «Камчатская правда», «Камчатский комсомолец». В 1973 году вышла первая книга «Атаман», повесть и рассказы о русских первопроходцах. С тех пор историческая тема стала основной в его творчестве: «За переливы» (1978) и настоящее издание.Евгений Гропянов участник VI Всесоюзного семинара молодых литераторов в Москве, член Союза писателей СССР.