Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - [95]

Диксон Депомье никогда не собирался становиться революционером или чертить планы городов будущего. Он просто хотел быть ученым. Рос и воспитывался он так же, как большинство из нас. Он ловил стрекоз, присевших отдохнуть на протянутые во дворе бельевые веревки, и сажал в банки с завинчивающимися крышками, а потом с интересом наблюдал, как стрекозы бьются о стекло, стараясь вырваться на свободу. Ловил Диксон и змей. Он исследовал природу, как ее исследуют почти все дети – в поисках если не истины, то хотя бы удовольствия. Любопытство привело юного Диксона в университет и в конце концов сподвигло на защиту диссертации. После этого Депомье занялся изучением паразитов, в частности исследованием трихинеллы, которую Диксон, за неимением лучшего обозначения, считает просто красавицей. Конечно, это страшный паразит, вызывающий у человека трихинеллез, но червь делает это с некой зловещей элегантностью. Интерес к проявлениям жизни привел Депомье к трихинелле, которой он посвятил двадцать семь лет своей жизни. Изучая трихинеллу, он многое узнал как о ней, так и о паразитах в целом. Диксон стал аксакалом паразитологии до того, как состарился. Именно Депомье разработал экспресс-анализ крови для выявления заражения человека глистом Trichinella spiralis[133]. Все шло так, как он и рассчитывал, даже немного лучше. Депомье спасал жизни и добывал новые знания. Но в 1999 году, в возрасте пятидесяти девяти лет, он оказался в новой, очень неприятной ситуации. Диксон перестал получать финансирование, он не мог добиться помощи ни от Национального института здоровья, ни от Национального научного фонда, ни от кого бы то ни было вообще.

Времена меняются, ученые отстают от жизни. В науке появляются новые области, пусть и не всегда сулящие прогресс и обретение истины, а старые области исчезают – либо на некоторое время, либо навсегда. Прежние гении лишаются поддержки, их имена предают забвению, и поля их былых сражений ждет та же судьба. Депомье наблюдал зарождение геномики, специфической области промышленной генетики, и одновременное угасание интереса к изучению реалий жизни тех или иных видов. Он снова принялся за поиски финансирования, но терпел неудачу за неудачей, поэтому решил сконцентрироваться на преподавательской деятельности. Прежде он никогда не занимался обучением студентов, но оказавшись не у дел (и без денег), он с жаром и энергией взялся за это новое для себя дело. Теперь все свои знания и опыт он вкладывал в обучение старшекурсников Колумбийского университета. Это были самые обычные студенты, уверенные, что весь мир перед ними в долгу, однако некоторых из них ожидало большое будущее. На их подготовку Депомье и обратил все свои таланты.

Депомье читал студентам магистратуры два курса лекций: курс гигиены окружающей среды – медицинскую экологию – и общую экологию. Когда Депомье приступил к преподаванию медицинской экологии, его жизнь начала изменяться. Все шло вполне сносно – одни студенты проявляли живой интерес, другие скучали, кто-то на лекциях спал, хотя большинство все же бодрствовало. Другими словами, это был самый обычный класс – до тех пор, пока Депомье не принял решение, перевернувшее всю его жизнь.

Диксон Депомье показал студентам путь гибели мира. По некоторым прогнозам, к 2050 году население Земли составит 9,2 миллиарда человек. Климат станет более жарким, что затруднит ведение сельского хозяйства. Инфекции, вызываемые патогенными микроорганизмами, снова станут ключевой проблемой не только в развитых странах, но и во всем мире, причем сохранится и проблема таких болезней цивилизации, как ожирение, аутоиммунные заболевания, социальная разобщенность и исчезновение тысяч биологических видов. «Прокормить мир будущего и сохранить его здоровье – это выше наших нынешних возможностей», – говорил он своим студентам. К 2050 году при сохранении современного уровня сельского хозяйства «нам потребуются новые угодья размером с Южную Америку. Но таких площадей не существует! По крайней мере на Земле!» Все, что говорил Депомье, было правдой, во всяком случае в масштабе имеющихся на данный момент знаний. И студенты среагировали. Они начали жаловаться[134].

Студенты порой делают это. Такова их натура, я бы сказал, человеческая натура, которой свойственно находиться в состоянии легкого недовольства. Но эти студенты проявили необычное упорство. Они устали слушать мрачные предсказания о том, как рухнет мир, в котором они живут. Они были полны юношеских надежд и просто хотели говорить о чем-то более оптимистичном. В конце концов, они (или, во всяком случае, их родители) платят за обучение. Это был «их университет», и они хотели слушать курс, который бы им нравился.

Самое естественное, что мог бы сделать Депомье, – это напомнить студентам, кто здесь учитель, и сказать им, что результаты многолетних наблюдений мира отнюдь не внушают оптимизма. Кроме того, он мог бы рассказать студентам и о каких-то позитивных переменах, а потом продолжить свою линию. Он мог бы даже перейти в наступление и сказать студентам, что на самом деле все обстоит еще хуже. «Вы не видели еще и половины того, что видел я», – мог бы сказать он, уподобившись типичному старику, сидящему на крыльце. Но настроения студентов слишком больно задели Диксона Депомье. Он решил найти повод для надежды или по крайней мере приободрить студентов. «Что ж, будем надеяться», – сказал он себе и попросил студентов подумать, что можно сделать для решения некоторых из тех проблем, с которыми он их познакомил; проблем, все больше угрожавших благополучию и самой жизни миллиардов людей. Все это произошло с Депомье в том возрасте, когда большинство его коллег уже подумывают о заслуженном отдыхе. Он же вместо этого посеял в благодатную почву революционные семена надежды, из которых должно будет вырасти новое прекрасное будущее.