Дикий горный тимьян - [77]

Поток пассажиров заметно поредел. Оливера все не было. Она представила его сидящим в кресле салона в ожидании, когда кончится толкотня в проходах и дверях. Потом он выпрямит свои длинные ноги, достанет пальто и неспешной походкой пройдет к выходу. Может быть, остановится поболтать со стюардессой. Виктория грустно улыбнулась при мысли о том, как хорошо она знает его повадки.

— Извините.

Голос послышался прямо у нее за спиной. Виктория вздрогнула и обернулась. Она увидела бизнесмена в котелке, с портфелем и в жестком накрахмаленном воротничке.

— Вы случайно не мисс Виктория Бредшоу?

В руке он держал конверт.

— Да, это я.

— Я так и подумал. Это письмо для вас. Ваш друг просил меня передать его вам.

— Мой друг? — Она не спешила брать письмо.

— Молодой человек с бородкой. Боюсь, я не запомнил, как его зовут. Он просил отдать письмо вам.

— Но разве его не было в самолете?

— Нет, он не смог полететь. Мне кажется, вы все узнаете из письма.

Виктория вынула руку из кармана и взяла письмо. Она увидела написанные плотным почерком Оливера слова: «Мисс Виктория Бредшоу».

— А где он?

— Он сказал, что не может лететь этим рейсом. Еще он рассказал мне, как вы выглядите, и попросил отдать вам письмо.

— Понятно. Благодарю вас. Я… извините за причиненное вам беспокойство.

— Никакого беспокойства, уверяю вас, — заверил он. — А теперь я должен идти. Жена ждет меня в машине. Она уже, наверное, беспокоится, не случилось ли что со мной.

Он стал пятиться назад, торопясь уйти. Потом коснулся шляпы рукой со словами «прощайте».

— До свидания.

Она осталась одна. Все разошлись. Лишь несколько человек из обслуживающего персонала быстро перемещались по аэропорту. Какой-то человек в рабочем комбинезоне катил тележку с багажом. Потрясенная Виктория стояла в полном замешательстве, держа в руке письмо Оливера, не понимая, что ей с ним делать.

На другой стороне зала прибытия она увидела небольшой буфет. Она пересекла зал по полированному полу, села на один из высоких стульев и заказала чашку черного кофе. Милая приветливая женщина налила ей кофе из электрического кофейника.

— Вам с сахаром?

— Нет, спасибо.

Она вскрыла конверт и вынула письмо.

— Ужасная ночь, а?

— Да.

Она открыла сумочку, нашла кошелек и заплатила за кофе.

— Вам далеко ехать?

— Да. Мне нужно в Сазерленд.

— О Господи, как далеко. Вам еще дальше, чем мне.

Виктория развернула письмо. Он напечатал его на машинке.

Душа преисполнилась холодом, предчувствием беды. Она обхватила рукой кружку с горячим кофе и стала читать.

«Фулем

Вторник, 24 февраля.

Виктория!

Если бы я был другим человеком, я бы начал это письмо с того, как трудно его писать. Но я не собираюсь этого говорить, потому что мне никогда не было трудно писать, даже когда я садился писать письма, подобные этому.

В Шотландию я не вернусь. Я провел весь день с моим агентом, и он очень хочет, чтобы я поехал с ним в Нью-Йорк, где режиссер по имени Сол Бернстайн уже ждет, чтобы подписать со мной контракт и начать работу над постановкой моей пьесы „Человек во тьме“ на Бродвее с большим, как я надеюсь, размахом.

Так что я улетаю в Нью-Йорк из аэропорта Хитроу сегодня вечером».

Но он не может так поступить со мной.

О, еще как может. Не в первый раз.

«Я не знаю, когда я вернусь. В этом году, в будущем году, когда-нибудь или никогда. И уж никак не в ближайшем будущем. Слишком многое поставлено на карту относительно моего будущего. Слишком многое надо обдумать. Слишком много замыслов роится в моей голове.

Я принял это решение, думая о тебе. Вообще-то я думал о тебе вчера всю ночь. Ночь — самое подходящее время, чтобы все продумать и расставить по местам. Ночью темно и тихо, и истина проступает более отчетливо. В темноте ее лучше видно.

А истина в том, что я никогда не мог бы жить с тобой, потому что я никогда не мог жить долго ни с одной женщиной. Давным-давно, когда я оставил тебя в первый раз, я говорил тебе, что никогда никого не любил, точно так же дело обстоит и сейчас. Я думаю, что у меня к тебе особое чувство, и, тем не менее, единственное, что мне в этой жизни интересно, — это новые замыслы в моей голове и желание перенести их на бумагу.

Это решение ни в коей мере не связано с тем, что произошло в Бенхойле. Оно никак не связано с тем, что ты написала Арчерам, и уж никак не связано с тобой. Те несколько дней, что мы провели вместе, просто незабываемы, и ты подарила мне чувство упоительного восторга, которое больше всего походит на счастье. Но то были дни, украденные у времени, и сейчас пришло время вернуться к реальности.

Тебе придется кое-что за меня сделать. Например, ты должна отвезти Томаса назад к Арчерам и вверить его заботам любящих деда и бабушки. Меня все еще огорчает, что он будет жить с ними. Я все еще с омерзением думаю о том, по какой избитой колее они, несомненно, направят его жизнь, но сейчас уже очевидно, что это просто один из фактов моей жизни, с которым придется примириться.

Еще одна проблема — это „вольво“. Ты вряд ли захочешь возвращаться на нем в Лондон одна. Если я прав, попроси Родди, чтобы он освободил тебя от него. Может быть, ему удастся продать его в Кригане. Скажи, я напишу ему.