Дикий батальон - [4]

После перевода командира полка приехало два полковника, посмотрев на нас, сменили свое настроение, задора у них заметно поубавилось. «Держитесь, мужики, держитесь! Недолго уже осталось вам ждать!»

На меня была возложена ответственность по поддержанию связи с подразделениями, которые зачастую находились на приличном удалении от штаба части — до двадцати километров.

Очень часто местные крестьяне, запахивая поля там, где раньше им было запрещено обрабатывать землю, случайно рвали кабели связи: так у них появилось новое увлечение — уже нарочно рвали кабель, выкапывали его, обжигали и сдавали в пункты приема цветного лома. Понять их можно было, после начала войны работы никакой не стало. Жить как-то надо. Но мне не легче от их проблем. У меня связь боевая, а тут эти местные!..

И вот ночью меня поднял мой командир — начальник связи:

— Олег, с третьим дивизионом связь пропала. Съезди, посмотри.

— Ох, достали меня эти крестьяне и охотники за цветным ломом. А по радио пробовал?

— Пробовал. Тишина.

— Может, генератор накрылся?

— Не знаю, съезди по быстрому, глянь, что к чему.

Я сам сел за руль старенького «ГАЗ-66», солдат-водителей давно уже не было, и поехал в сторону дивизиона. Для маскировки от местных ополченцев на лобовое стекло наклеил плакатик с флагом Азербайджана. По пути останавливался и из контрольных точек выходил на связь с КП, все было нормально. Вот и третий ЗРДН. Ворота были распахнуты настежь.

Странно, очень странно. Всегда ворота закрывали. Защиты мало, но, по крайней мере, видно, что есть хозяева, не брошено хозяйство.

Я медленно проехал по дороге, ведущей к КП дивизиона. На небольшом плацу перед входом в капонир горел свет. Значит генератор целый. Что дальше?

На этом пятачке много народу. Очень много, человек около ста. Во всем третьем ЗРДН не больше шестнадцати человек. Но он оставался единственным боеспособным подразделением, поэтому людей снимали с других дивизионов и направляли сюда. Сразу бросилось в глаза то, что среди этой пестрой вооруженной толпы ополченцев, наряженных в добротный импортный камуфляж, не было наших. Наших видно сразу и издалека, выгоревшее, застиранное почти добела х\б, было бы заметно в эту теплую ночь.

Я тихо ехал, толпа расступалась передо мной, ополченцы махали руками, улыбались. Я тоже скалил зубы. Они одобрительно показывали на плакатик на лобовом стекле и поднимали большой палец. Мол, хорошо, свои приехали. Ага, свои! Ваши лошадь в овраге доедают! Черт! Ничего понять не могу.

Дальше ехать было невозможно. Вышел. Закурил. В пачке оставалась всего пара сигарет.

— О, помощь приехала! — джигиты настроены дружелюбно.

— А где наши?

Из толпы вынырнул прапорщик Сабиров. Сразу и не признаешь. Был у нас замусоленный, грязный, вороватый прапорюга. Потом исчез после очередного похищения очередной машины со стоянки ДХ. Он тогда и стоял в карауле. Исчез вместе с автоматом. Сейчас важный, камуфляж забугровый нацепил. Морду наел.

— Привет, Сабиров! А где командир, офицеры?

— Господин Сурет Гусейнов беседует с ними в оперзале.

— Понятно. А ты чего вырядился и здесь выхаживаешь? Боевиком заделался?

— Я тебе не Сабиров! А мюдюрь (господин) Сабир, ты меня понял, русская свинья?!

— Как же тут не понять, — я сильно затянулся, посмотрел на сигарету, — если за тобой около сотни стволов. Вот если один на один, так можно было бы тебе башку твою пустую и расколотить.

— Ах ты, свинья! — Сабиров замахнулся на меня.

Замах был такой, что можно было уснуть, я поднырнул под руку, ушел влево, затем коротким ударом правой заехал ему в живот, он согнулся. Я выпрямился — теперь по корпусу ногой. Бывший прапорщик, а ныне, по его словам, мюдюр, отлетел в сторону.

— Получи, фашист, гранату от советских партизан! — только и успел я сказать, как меня сбили с ног и начали пинать ногами.

Я крутился на земле как волчок. Поэтому удары приходились в основном вскользь. Практика уличных драк в Кемерово пригодилась.

— Хватит! Поднимите его, — голос Сабирова, пардон, господина Сабира. — Отведите к командующему, этот нам пригодится.

Меня бесцеремонно подняли, поставили на ноги и, грубо толкая вперед, повели на КП дивизиона. Бронированная дверь тоже распахнута. Ступенька, ступенька, как бы не упасть здесь в полумраке! Костей не соберешь.

Вот и зал. Перед возвышенностью — «капитанским мостиком» — толпой стоят все офицеры и прапорщики 3-го ЗРДН. На своем месте сидел командир дивизиона подполковник Бобов Василий Степанович.

Меня с силой швырнули в толпу наших. Я с ходу врезался в Серегу Модаева.

— Здорово, Серый! Что это за цирк у вас тут?

— Тихо. Сейчас все узнаешь!

В стороне стоял Гусейнов.

Гусейнов был не дурак. Но позер страшный, любитель «сыграть» на публику. Речь его предназначалась скорее не нам, а его ополченцам. Уже более четырех лет длился Карабахский конфликт. Поначалу он выражался в стихийных погромах и грабежах с обеих сторон. А около года назад и Армения и Азербайджан перешли к открытым вооруженным столкновениям.

Наша часть была дислоцирована на территории Азербайджана, на границе с Карабахом. С одной стороны, мы искренне сочувствовали армянам, все-таки наши, братья-христиане, но дабы не злить азербайджанских аборигенов, демонстративно не принимали участие в яростных спорах и мелких стычках.