Дикие сердцем - [11]

— Извините, джентльмены, — сказал негр Сейлору и мужчине, вошедшему за ним, который тоже хотел заплатить за бензин. — Щас только разберусь с покупками.

— Вы все это берете? — спросил старик за кассой.

— «Америкэн Экспресс» принимаете? — поинтересовался негр.

— Ага, — ответил старик. На нем была кепка с рекламой жевательного табака «Ред Мен» и бледно-голубая форменная рубашка с короткими рукавами, на нагрудном кармане черным курсивом было вышито имя — «Ирв».

— Тогда подброшу еще кой-чего, — сказал негр.

Сейлор и второй мужчина смотрели, как тот сгребает несколько пакетов с шоколадками, несколько кексов и полдюжины банок кошачьего корма — три печеночных и три куриных, и сваливает все это на прилавок.

— Кискам тоже нужно есть, — улыбнулся он Сейлору. Верхних передних зубов у него не было.

Он протянул кассиру кредитную карточку, тот проверил ее. Карточка была в порядке, старик выбил чек, негр расписался и принялся укладывать покупки.

— Мне, если можно, в бумажный пакет, а не в пластиковый, — сказал негр кассиру. — Спасибо, что подождали, джентльмены, — поблагодарил он Сейлора и второго покупателя, подхватил свою сумку и вышел.

— Самого дешевого на десять баксов, — сказал Сейлор старику. — А да, еще «Маундс». — Он взял батончик со стойки со сладостями и жевательной резинкой рядом с кассой и протянул кассиру двадцатидолларовую купюру. — Я не захватил с собой «Америкэн Экспресс», — пошутил он, — надеюсь, наличные вы принимаете?

Сейлор улыбнулся старику, но кассир никак не отреагировал, просто молча отсчитал ему сдачу. Парень, стоявший за Сейлором, покачал головой и ухмыльнулся.

— Что-то ты долго, — заметила Лула, когда Сейлор вернулся в машину. — А про «Маундс» не забыл?

Сейлор кинул ей шоколадку.

— По-моему, страна малость изменилась, пока меня не было, крошка, — заявил он.

Лула впилась мелкими белыми зубами в покрытый шоколадом кокос.

— Тут глаз да глаз нужен, — сказала она, жуя. — Это точно.

Пока Сейлор заправлял машину, Лула прикончила батончик.

— Надеюсь, ты не в обиде, что я тебе ничего не оставила, — сказала Лула, когда Сейлор сел в машину. — Я их прямо до смерти хотела.

И птицы делают это

— Я люблю, когда твои глаза становятся такими дикими, милая. Они загораются голубым светом, начинают крутиться, как крошечные колеса, и в них раскрываются маленькие белые парашюты.

Сейлор и Лула только что занимались любовью в номере отеля «Бразилия» на Френчмен-стрит.

— О Сейлор, ты здорово меня чувствуешь, так хорошо понимаешь, что со мной происходит. Я хочу сказать, ты — не эгоист. А член у тебя просто классный. Иногда мне кажется, что он говорит со мной, когда ты во мне. Как будто у него собственный голос. Прямо дрожь по телу.

Лула закурила, поднялась с кровати и подошла к окну. Она высунула голову наружу и вытянула шею, но реку все равно было плохо видно. Лула села голая на край стола под открытым окном и курила, глядя вдаль.

— Наслаждаешься видом? — спросил Сейлор.

— Я просто подумала о том, что люди должны чаще трахаться днем. Что в этом такого, в чем проблема?

— Какая проблема?

— Ну я не знаю. Кажется, люди предпочитают делать это ночью, обставляя как большое событие? Романтика и вообще. Зато днем все куда проще.

— Может, ты и права, солнышко, — сказал Сейлор. Он зевнул, потом сбросил с себя простыню и встал. — Давай-ка спустимся и съедим что-нибудь, ага? Я до вечера не дотяну.

Сейлор и Лула сидели у стойки в кафе «Ронниз Нофин Фэнси» на Эпланейд, попивая двойной кофе. Лула отщипывала по кусочку от большого пончика с желе, слизывая сахарную пудру с пальцев. Старик, сидевший рядом с Сейлором, закурил пропитанную ромом короткую сигару.

— Моя бабушка курила сигары, — сказал Сейлор. — «Вулф Бразерс».

— По семь центов за штуку, — отозвался старик, — а теперь они идут по пять штук за доллар. А кое-где и по полтора. Хотите?

— Нет, спасибо, — отказался Сейлор, — я еще не поел.

— Джордж Кович, — представился старик, протягивая узловатую, усыпанную «гречкой» руку с разбитыми костяшками. — Может, слыхали обо мне?

Сейлор пожал еще руку:

— Сейлор Рипли, а это Лула Пейс Форчун.

Лула с улыбкой кивнула Джорджу Ковичу.

— Рад познакомиться, барышня, — сказал тот.

— Не припомню, — бросил старику Сейлор. — А что, ты известная личность?

— Обо мне в газетах писали. Два, нет, три года назад. Мне сейчас семьдесят шесть, а тогда было семьдесят три. У меня был бизнес в Нью-Йорке, в Буффало, назывался «Крылатые крысы». Мы убивали голубей для всех желающих. И работали любо-дорого посмотреть три или четыре месяца, пока я не прикрыл дело.

— А зачем вы убивали голубей, мистер Кович? — спросила Лула. — У вас был санитарный бизнес?

— Нет, мэм, я был маляром, сорок один год состоял в профсоюзе. Теперь на покое, живу со своей сестрой, Идой. Ида переехала сюда двадцать пять лет назад, вышла замуж за нефтяника по фамилии Шмольц, Эд Шмольц. Он помер уже, остались только мы с Идой. Я продал дом и перебрался сюда, когда меня в Буффало вышвырнули из бизнеса. Черт возьми, КСК оказывал публике услугу, а меня обвинили в том, что я угрожаю общественному спокойствию.

— Расскажите нам о голубях, мистер Ковач, — попросила Лула.