Дикие лошади - [72]

Билл Робинсон, одетый в черную кожу с заклепками, говорил с ней, и его лицо сияло детской радостью. Надежда на то, что добрые старые времена не совсем минули.

— Она говорит, — сказал он, сунув мне обратно телефон, — что задница ваша сверкает подобно солнцу и что книги принадлежат вам.

— Отлично.

— Но они не здесь. В гараже у меня дома.

— Когда я смогу забрать их?

— Я могу явиться домой во время ленча. — Он бросил взгляд в сторону чудовищного сверкающего мотоцикла, скованного тяжкими цепями, дабы расстроить планы возможных похитителей. — Обычно я не прихожу, но, в общем, могу.

Я предложил купить час его времени у его начальства немедленно и не ждать ленча.

— Не выйдет, — с трепетом сказал он. Но его начальник был реалистом и потому с готовностью принял и предложение, и деньги. Билл Робинсон поехал к себе домой на моей машине в радостном настроении.

— Откуда ты знаешь Доротею? — спросил я по дороге.

— Моя девчонка живет рядом, — просто объяснил он. — Мы иногда помогаем старушенции. Приносим ей покупки, и все такое. Она сует нам конфетки, как малышне.

— Э… — сказал я, — а сколько же тебе лет?

— Восемнадцать. Как вам мой мотор?

— Я тебе завидую.

Его улыбка стала самодовольной, но в этом не было ничего плохого. Когда мы добрались до его дома («Ма днем на работе, ключ в той штуке, похожей на камень»), Билл отпер висячий замок на тяжелой двери кирпичного гаража и обнаружил свое истинное призвание — ремонт и конструирование мотоциклов.

— Я покупаю разбитые вдрызг и собираю заново, — объяснил он, пока я стоял в гараже, разглядывая колеса, педали, изогнутые трубки, блестящие детали. — Они у меня выходят как новенькие, и я их продаю.

— Отлично, — искренне отозвался я. — Ты хочешь попасть в фильм?

— Куда?

Я объяснил, что всегда ищу интересный фон для сцен. Как он смотрит на то, чтобы вытащить какие-нибудь части мотоциклов из гаража на подъездную дорожку к своему дому и поковыряться в них, когда мы будем снимать, как Нэш Рурк в задумчивости бродит по улицам?

— Никаких диалогов, — сказал я, — просто Нэш будет брести мимо и остановится на секунду или две, чтобы взглянуть, как идет работа. Персонаж, которого он играет, гуляет по Ньюмаркету, пытаясь размышлять кое о чем. Я ищу настоящий ньюмаркетский фон.

— Нэш Рурк? Вы меня разыгрываете.

— Нет. Ты с ним встретишься.

— Миссис Паннир говорила, что вы тот человек, который делает фильм. Про это писали в «Барабанном бое».

— Тиран и невежда? Да, это я.

Он широко улыбнулся.

— Ваши книги вон в тех коробках. — Он указал на ряд разнокалиберных картонных коробок, изначальным содержимым которых, судя по надписям, когда-то были телевизоры, электронное оборудование для офиса, микроволновые печи и мини-пекарни. — Тонна бумаги, я чуть не надорвался. Все утро в субботу паковал и перебрасывал их сюда, но для миссис Паннир не жалко времени, она хорошая бабка.

Это было скорее даже согласие, чем намек. Я сказал, что вывихнул плечо и не могу поднимать коробки, и попросил Билла перетащить столько, сколько возможно, в багажник машины. Он выразительно посмотрел на дождь, но все же сделал несколько рейсов туда и обратно. К нему после некоторых колебаний присоединился мой шофер, плотно застегнувший куртку и поднявший воротник.

В машину, включая переднее пассажирское сиденье, влезла половина коробок. Я спросил Билла, как же он перевозил их в субботу.

— На старом пикапчике моего папаши, — ответил он. — Сделал три рейса. На неделе па ездит на нем на работу, поэтому до вечера я не смогу взять его.

Он согласился погрузить и привезти остальные коробки потом на пикапе, в бодром расположении духа доехал с нами до отеля и помог перетащить там коробки в вестибюль.

— Вы не забудете, что хотели взять меня в фильм? — спросил он по пути обратно в гараж Ригли. — И… когда!

— Может быть, завтра, — ответил я. — Я извещу тебя. Обговорю это с твоим начальством, и за твое участие в съемках кинокомпания тебе заплатит.

— Отпад, — заулыбался он.

Нэш, Сильва и Монкрифф присоединились ко мне и О'Харе, чтобы посмотреть сцены, отснятые в Хантингдоне.

Даже без громкого звука толпа на экране выглядела как нормальные зрители на скачках, а сам заезд мог бы украсить состязания самого высокого класса. Он был успешно снят пятью камерами и наполовину успешно — остальными. Было довольно легко выбрать кадры, чтобы составить из них полную картину, от которой участится пульс и у людей, никогда не видевших скачек вблизи. Даже у Сильвы во время показа одной из сцен перехватило дыхание, а Нэш смотрел задумчиво. Монкрифф ворчал о тенях в ненужных местах, которых никто другой не замечал.

Крупные планы с диалогами демонстрировали Сильву во всем ее очаровании. Я оценил ее исполнение, а не вид, и она понимающе кивнула в ответ. Результат двухдневной работы был достоин затраченных на это усилий.

После всех сцен на пленке появилось отснятое Монкриффом изображение фотографии, которую принесла Люси: два лица крупным планом, резко, в фокусе.

— Кто это? — изумленно спросил О'Хара.

— Девушка слева — это Ивонн, — ответил я. — Точнее, Соня Уэллс, та, которую нашли повещенной. Настоящая.

— Боже! — отозвался О'Хара.