Дикие лошади - [65]

— Я не упомяну об этом. Актриса, которая играет Ивонн — жену Нэша по фильму, — начнет работать на следующей неделе. Я обещаю, что она не будет похожа на фото. Она не огорчит твоего отца.

Люси улыбнулась понимающе и благодарно, с ее души был снят груз вины в обмане. Я надеялся, что ей не будет причинено никакого вреда, и так многие жизни уже были исковерканы.

Первой в послеобеденном графике стояла большая сцена с толпой вокруг паддока: жокеи садятся на коней и выезжают на поле ипподрома. Хотя все эти действия должны были стать только обрамлением человеческой драмы, мы хотели сделать их достоверными. Мы снова разместили группы владельцев и тренеров на прежних позициях, каждая из них уделяла внимание своему жокею. Монкрифф проверил вращающуюся камеру и мягко удалил Люси из кадра.

Нэш появился в паддоке в сопровождении охраны и направился ко мне, чтобы сказать, что меня ищет друг.

— Кто? — спросил я.

— Ваш телевизионный приятель из Донкастера.

— Грег Компасс?

Нэш кивнул.

— Возле весовой. Он треплется с жокеями. Он сказал, что увидится с вами там.

— Отлично.

Мы отрепетировали сцену «по коням», дважды и трижды сняли ее двумя камерами с разных направлений, прежде чем лошади начали артачиться, а потом попросили горожан пройти по краешку круга на трибуны, чтобы посмотреть, как лошади выходят на старт.

Во время неизбежной задержки с перемещением камер я оставил Люси с Монкриффом и направился к весовой, чтобы встретиться с Грегом, которого нашел в самом безоблачном расположении духа. Одет он был в дорогой серый костюм и не скрывал, что ему очень понравилось мое предложение получить деньги за то, что он будет делать свое обычное дело — брать интервью у тренера выигравшей лошади, другими словами, у Нэша.

— На экране это будет не дольше нескольких секунд, — сказал я. — Достаточно, чтобы все узрели твое очаровательное лицо.

— Не вижу причин, почему бы и нет. — Он был весел, любезен и дружелюбен.

— Через полчаса?

— Заметано.

— Кстати, ты помнишь что-нибудь о тренере, чью жену нашли удавленной, о котором и снимается вся эта сага?

— Джексон Уэллс?

— Да. Сегодня он сам здесь. И его нынешняя жена. И его дочь. И его брат.

— Это было до меня, старина.

— Не намного, — уверил я его. — Тебе должно было быть около шестнадцати, когда Джексон Уэллс оставил тренерское дело. И первый раз ты участвовал в скачках вскоре после этого. Так что ты должен был слышать от старших жокеев о… ну… о чем-нибудь.

Он насмешливо смотрел на меня.

— Не могу сказать, что не думал об этом с прошлой субботы, потому что, естественно, думал. Насколько я знаю, эта книга «Неспокойные времена» — сентиментальная чушь. Жокеи, знавшие настоящую Ивонн, не были призрачными любовниками, они были кучей похотливых нахалов.

Я улыбнулся.

— Ты знал? — спросил он.

— Чтобы догадаться, не надо быть семи пядей во лбу. Но в фильме они будут призрачными любовниками. — Я помолчал. — Ты помнишь чьи-нибудь имена? Ты случайно не знаешь, кто?

— Насколько я помню разговоры в раздевалке, никто не говорил об этом ничего. Все боялись быть втянутыми в убийство. Все молчали как рыбы. — Он сделал паузу. — Если сам Джексон Уэллс действительно здесь сегодня, я хотел бы поговорить с ним.

— Его дочь говорит, что он здесь.

Я удержался от того, чтобы спросить его, зачем ему встречаться с Джексоном Уэллсом, но он все равно сообщил мне:

— Хороший репортаж. Понравится ленивым обывателям. Хорошая реклама вашему фильму.

— Джексон Уэллс не хочет, чтобы этот фильм был снят.

Грег усмехнулся.

— Все к лучшему, старина.

Я вернулся к Монкриффу с Грегом на буксире, и внимание Люси быстро переключилось на излучавшего очарование комментатора. Люси, не дыша, пообещала вместе с ним поискать ее отца, а когда они ушли, мы с Монкриффом вернулись к работе.

Мы сняли сцены того, как лошади выходят на поле и направляются к старту. Одна из лошадей удрала. Одно из седел соскользнуло, наездник грохнулся. Одну из арендованных камер заело. Толпа начинала волноваться, жокеи теряли терпение, Монкрифф ругался.

Наконец мы закончили и с этим.

Я, чувствуя себя выжатым, направился обратно в весовую и обнаружил там О'Хару, беседующего с Говардом.

Говард, к моему полному изумлению, привез с собой трех своих друзей: миссис Одри Висборо, ее дочь Элисон и сына Родди.

О'Хара дико посмотрел на меня и сказал:

— Миссис Висборо хочет, чтобы мы прекратили съемки фильма.

Я спросил Говарда:

— Вы с ума сошли? — Это было нетактично, но зато выражало мою злость. Я боялся стилета в сердце, а Говард приволок кучу клоунов.

Однако вся троица была одета в неприметные костюмы для скачек, никаких белых колпаков, шаровар и красных носов. Одри Висборо оперлась на свою трость и продолжила недовольным тоном:

— Ваш режиссер, Томас Лайон, — она бросила на меня злобный взгляд, — самым очевидным образом не намерен ни следовать фактам, ни остановить съемки этой пародии. Я требую, чтобы вы приказали ему прекратить.

Говард переступил с ноги на ногу и неубедительно протянул:

— Э-э… Одри…

О'Хара на удивление сдержанно ответил ей, что у него нет власти самовольно остановить съемки (которая, как я полагал, у него была) и что ей следует изложить свои возражения в письменном виде прямо боссам кинокомпании — другими словами, на самый верх.