Дикие - [232]

Джоун положил поверх карты прозрачный пластиковый листок, разделенный на квадраты.

— Эта сетка показывает нам юго-восточное течение, а чтобы обследовать каждый квадрат нужен час полета, итого около пятидесяти пяти летных часов понадобятся на поиски. — Он взглянул на Гарри. — На мой взгляд, на успех можно рассчитывать только на тридцать процентов. Но если совсем не искать, то процент успеха равен нулю.

— С чего нужно начинать? — спросил Гарри.

— Я бы потратил сегодняшний день на осмотр с высоты двух тысяч футов.

— Я возвращаюсь на «Чероки», — сказал Гарри.

Поскольку Джоун не знал, что у лодки есть мотор, он не учел этого в своих расчетах. Лодку отнесло на восемь миль к западу, потом четырехчасовой шторм отнес ее еще на двадцать восемь миль к западу, местонахождение ее оказалось в тридцати шести милях к западу от Райского залива — то есть, на шесть миль к западу от района поиска вычисленного Джоуном.

Он с самого начала собирался искать не там, где нужно.

Солнце светило им в затылок, когда Гарри и Керри подходили к шахтерским конторам, где находился капитан армии Пауи, ожидающий Гарри, чтобы препроводить его в Президентский дворец.

Керри достал из кармана листок дешевой желтой бумаги и сказал:

— Между прочим, Гарри, у меня есть кое-что, на что тебе следует взглянуть. Прошлой ночью этот профсоюзный лидер Миндо сбежал из тюрьмы. Или, если точнее, то его надзиратели открыли дверь камеры и исчезли вместе с ним.

— И куда они отправились?

— Предполагается, что он спрятался в Центральных горах с двадцатью девятью вооруженными людьми. Имей в виду, отец Миндо — сильный вождь, так что, без сомнения, он ждал его там и с ним еще другие воины. Ходят слухи, что кое-кто из нижних чинов армии Раки тоже взбунтовались.

— И правильно, — сказал Гарри. — Миндо прирожденный лидер.

Керри протянул тонкий листок бумаги.

— Вот манифест Миндо, напечатанный, когда он был в тюрьме. Только одному Богу известно, кто прочтет это, ведь только четырнадцать процентов населения грамотны.

— Э, да он на английском, — удивился Гарри.

— Обычный пропагандистский шаг, рассчитанный на ООН и австралийцев, — сказал Керри. — Разумеется, есть и вариант на пиджин-инглиш.

Гарри быстро прочел манифест Миидо.

— А ведь многое тут верно, Керри. Миндо ясно осознает, что на Пауи никогда не будет никаких иностранных разработок, если иностранные специалисты боятся жить здесь. Молодец, он объясняет, почему залоговый и выкупной бизнес должен быть немедленно приостановлен.

— Сейчас гораздо труднее становится остановить разбой между племенами, — возразил Керри.

— Ты думаешь, наши люди стали пленниками, Керри?

— Они не первые белые, исчезнувшие в странах третьего мира. Но если наши люди стали заложниками, то, возможно, это было сделано для того, чтобы запросить за них выкуп. А потом, возможно, планы похитителей нарушились.

Керри открыл дверь конторы, и Гарри сунул в карман смятый листок с манифестом.

Ожидающий армейский капитан вышел им навстречу, отдал честь и протянул письмо. С явной неохотой он стал собираться уходить из оснащенного кондиционером офиса Керри.

— Прежде, чем мы отправимся, я сделаю один телефонный звонок, хорошо? — спросил Гарри.

Капитан кивнул и с удовольствием вернулся в кресло.

Дозвонившись до своего сиднейского банковского менеджера, Гарри объяснил ему, чего он хочет.

— Керри не в силах сделать это, хотя запомните: Керри это соль земли.

— Он — соль земли? — переспросил Эл Кинсмен.

— Да, соль земли, — сказал Гарри. — Но он не в состоянии выполнить этого. Поэтому, Эл, я хочу, чтобы вы сделали это для меня.

Удовлетворенный тем, что их пароль «соль земли» был произнесен, подвергнут сомнению и повторен, Эл Кинсмен незамедлительно принял к сведению, что банк должен обзвонить пресс-службы и объявить о вознаграждении от имени сиднейского отделения.

Увидев на лице у Керри удивленное выражение, Гарри мрачно произнес:

— Все в порядке, они не смогут меня уволить. Мысленно он добавил: «И до тех пор, пока у меня находятся часы, принадлежавшие Артуру и Родди, Джерри не осмелится быстро провернуть дело с Раки за моей спиной».

Но с этих пор было ясно, что Джерри берет на себя опеку над «Нэксусом», а Гарри он всегда будет считать человеком, бросившим вызов его авторитету. Для Гарри в «Нэксусе» не было будущего. Но Гарри уже решил, что и для «Нэксуса» нет места в его будущем. Единственное, чего он хотел теперь, была Анни, а все остальное в жизни могло и подождать.

Придя во дворец, Гарри был снова отведен в темную, заставленную мебелью комнату, где он стал свидетелем сцены с последней женой Раки.

Поверх персидского ковра стоял витиеватый, украшенный золотом французский диван девятнадцатого века. Прямо напротив него на треноге стоял старомодный фотоаппарат. Голова фотографа скрывалась под черной тряпицей, и можно было видеть только его потасканные брюки-клеш.

Президент Раки, великолепный в своей ярко-красной военной форме, сидел на диване. Рядом с ним изогнулась пухленькая кучерявая юная девица. На ней было длинное платье из голубого сатина с широкими рукавами. В одной руке она держала бутылку кока-колы, что на Пауи являлось предметом роскоши, а другой рукой запихивала в рот президента земляные орехи. Когда он разевал свой розовый, огромный, сверкающий зубами рот, чтобы поймать им орех, он напоминал бегемота.