«Дикая звер», железная фрау и летающая тарелка - [3]
Однако же надолго стопориться исключительно на облаивании не стоило, чтобы у собаки не закрепилась привычка обходиться при конфликтах с двуногими врагами одним брехом. Приспела уж пора и настоящим свирепством заняться. Но Байкалу совсем не хотелось преследовать и кусать меня, удаляясь от безусловно любимой косточки либо от условно любимой миски более чем на три метра. Ну что ж, если гора не идет к Магомету… Стал я тогда у голодной, как обычно, собачки то тот, то другой из сих обожаемых ею предметов из-под носа нахально утаскивать, а отбежав на некоторое расстояние, изображать процесс сладострастного пожирания. Разве найдется среди психически здоровых такой кобель, кто на пустой желудок столь гнусное издевательство вытерпит? Байкал был целиком и полностью адекватен, а потому, возмущенный и отпущенный, несся ко мне, изрыгая и рык, и стон, и благородный гнев. А уж когда он настигал похитителя и воздавал ему полной мерой, как это предусмотрено восточно-сибирским таежным законодательством, мне приходилось вертеться и убирать ноги вдвое быстрее, поскольку у доведенного до белого каления псенка регулярно обнаруживалось желание цапнуть меня куда-нибудь мимо рукава. Естественно, что после более или менее продолжительной схватки отчужденное преступным путем имущество либо продовольствие возвращалось к законному владельцу. И надо было видеть, с каким потом горделивым презрением поглядывая своими раскосыми глазенками на меня, поверженного во прах, Байкал торжественно и церемонно приступал к трапезе. Ни дать ни взять – ордынский хан, справляющий тризну по еще живому, но уже обреченному на заклание кровнику.
С каждым разом предмет, предназначенный для пробуждения агрессии посредством его хищения, оставлялся на все большей от Байкала дистанции, а потом фрау Лоле пришлось поупражняться в прицельном метании: предмет нужно было забрасывать непосредственно в расположение противника, предваряя тем самым пуск собаки на задержание. Использовать для этого тяжелую и скользкую, покрытую ошметками мяса кость не очень удобно, а вот с небольшой стальной миской, особенно если ее посылать в полет горизонтально, вверх донышком, легко управляется и женская рука. Глазомер и ловкость фрау Лолы были выше всяких похвал, и после первой же тренировки она блестяще освоила данный раздел «уфологии». «Летающая тарелка», закрученная ею броском от груди, шагов с пятнадцати ложилась точнехонько мне под ноги. А следом, обнаружив мое с миской предосудительное соседство, с места в карьер на крыльях ярости летел Байкал…
Надо сказать, что довольно долго, пока мы работали над облаиванием, после каждого занятия человеколюбивый пес с кротостью и упорством христианского миссионера пытался вернуть меня на путь добродетели. Улучив момент, когда я, в ожидании дежурной машины расположившись в холле, расслаблялся пивком до состояния легкого блаженства, Байкал подходил ко мне и, умоляюще заглядывая в глаза, пытался мягко положить свою лапу или голову мне на колени. Дескать, не надо зла, долой войну, давай немедленно забудем все плохое, что между нами было, начнем дружить, а? Но хотя от такого его толстовского всепрощенчества сердце мое предательски сжималось, однако, исполненный профессионального долга, я отворачивался вполоборота от носителя мирных инициатив, по-собачьи дергал губой и негромко рычал. Несправедливо отвергнутый Байкал разочарованно брел от меня, понуро опустив голову и хвост. Его вера в конечное торжество идеалов разума и гуманизма медленно, но неуклонно таяла. И однажды, когда, собрав в своей душе последние крохи смирения, пес еще раз нерешительно предложил перейти от томагавков к трубкам, а в ответ услышал все то же угрожающее рычание, его долготерпению пришел конец. Он также зарычал, оскалился и стал медленно надвигаться на меня. Фрау Лоле пришлось срочно вмешаться и отвести его на место. С той поры в присутствии Байкала и не имея под рукой средств защиты, я чувствовал себя несколько неуютно. Оставшись со мной один на один, «дикая звер» не давал мне шелохнуться: напряженно ходил вокруг на выпрямленных ногах, в виде разгневанного дикобраза, и откровенно вызывал на драку, то и дело замирая в боевых позах ушу школы Наглой Собаки. А на занятиях бросался в атаку впереди «летающей тарелки» и терзал подставленный рукав с очевидным желанием незамедлительно покончить со мною раз и навсегда. Так что вскоре необходимость метать в меня какие-либо стимулирующие злобу предметы совершенно отпала.
То, что «уфологический» метод обучения задержанию не лишен определенных недостатков, в близком времени стало ясно всем, кто составлял каждодневное Байкалово окружение. Основанием для такого умозаключения послужил случившийся в отсутствие фрау Лолы трагикомический эпизод. Повзрослевший за пару месяцев занятий, пес честно слушался одну лишь только свою хозяйку, а без нее вел себя как заблагорассудится. Прислуга по-прежнему выпускала его гулять одного, а после променада собаку заманивали в дом привычным со щенячества способом, то есть на мясо. И вот как-то в дождик Байкалу не захотелось слишком долго торчать на улице, но и возвращаться под крышу без получения взятки ему достоинство не позволяло. Садовник сообщил через окошко горничной, что пес – вот он, крутится перед домом, да только подманить его нечем. Та вынесла антрекот, но поскольку была в тапочках, подходить к садовнику не стала, а сказав: «Лови!» – метнула этот самый антрекот ему в руки… До той злополучной минуты садовник считал Байкала своим лучшим другом.
