Дикая жизнь - [4]

– И постскриптум, мама: в нашем классе я единственная никогда не красила волосы, – сказала я.

– Уже нет, – ответила она, вскинув брови.

В студии фотографа устроили большое предварительное совещание, на котором Биб «консультировалась» с арт-директором, тот «консультировался» с визажистом, а тот, в режиме ожидания, – с колористом. Послушать их, так мои волосы – проблема глобального значения. Но что бы они ни делали, сразу стало ясно, что такой прически я еще никогда в жизни не видела.

Речь шла о каком-то «послойном» окрашивании, «текстурном» окрашивании и «секционном» окрашивании. И самое удивительное: хоть выбрали штук десять разных цветов и красили пряди по отдельности, заворачивая в фольгу, волосы по-прежнему выглядели, как мои, только будто бы их отдельно подсветили целым набором гламурных прожекторов.

Но пока профессионалы занимались волосами, скучища была ужасная. На «пробные» прическу и макияж ушел целый день. Вообще-то я бы и в десять раз дольше вытерпела, лишь бы увидеть, как Шарлотта позеленеет от зависти, когда я вернусь домой.

– Ты сама на себя не похожа, – выдавила она из себя и утопала к себе дуться.

* * *

Делая вид, будто ничего особенного не произошло, я ушла наверх и заперлась в ванной. Прямо насмотреться на себя в зеркало не могла. Выглядела я потрясающе. Глаз не отвести. Впервые за свою коротенькую никчемную жизнь Шарлотта оказалась права: я действительно была не похожа сама на себя. Как будто мне на лицо налепили произведение искусства.

Моргая, я таращилась на собственное отражение в зеркале. И видела сначала себя, а уже через мгновение – красивую маску. Лет на пять старше меня. Будь я в страшном кино, получился бы идеальный момент для первого нервного срыва. Может, маска заговорила бы со мной. Как мое уже спятившее и повзрослевшее «я». Из будущего. Меня передернуло. Я сама себя накрутила. Собрав волосы в конский хвост, я открыла кран и пустила воду.

Съемки состоялись перед самым концом третьего семестра, а рекламу на щит повесили в последний день каникул, когда мы уже собирались уезжать из города на четвертый семестр в «Маунт Фэрвезер» – так называется лагерь для выездных программ частной средней школы Кроуторн.

«Сроки жесткие, как рыбья жопа», как выразилась Биб.

Ругается она, будто живет с диагнозом. Говорит, это оттого, что слишком много времени проводит в коллективе.

* * *

Как только рекламу повесили на щит, она разошлась по всему Фейсбуку. Холли запостила ее первой, еще даже клей высохнуть не успел. Один клик клавиши – и превращение старшеклассницы совершилось. Была пустым местом, а стала загадкой.

Как только новость облетела Фейсбук, Холли надавила на кое-какие кнопки, и я тут же получила приглашение на пати к Лоре Дженкинс. Об этой вечеринке Холли протрещала мне все уши еще пару недель назад. Она хорошо понимает: я предпочитаю знать, когда из меня делают социального изгоя. Я нажала «Принять» (а что такого? Все равно заняться больше нечем) и закрыла ноутбук, как раз когда ко мне заглянула мама, проверить, уложила ли я вещи, а я вроде как уже справилась.

– Сибби, что это? – Она уставилась на мой многофункциональный, кроваво-красный швейцарский армейский нож особо крупных размеров. – Ты берешь с собой оружие? – Мама нахмурилась, несомненно, напоминая себе: не забыть бы выяснить, нет ли в моем классе малолетних правонарушителей.

– Это по желанию. Но да, я теперь почти гангстер.

Она засмеялась.

– У меня такое чувство, будто я посылаю тебя назад в прошлое, в каменный век.

– А может, так оно и есть, – и я театрально расцеловала свой мобильник. – Прощай, мое сердце, моя жизнь!

– Девять недель без эсэмэсок! Да у тебя большие пальцы атрофируются.

– Зато будут рубить дрова.

– Кажется, принято говорить «колоть дрова».

– Ага, точно.

– Обещаешь писать письма как можно чаще?

– Это принудительно. Но я бы все равно писала. Все твердят, что лишь Письмо Домой не дает свихнуться в одиночном походе с ночевкой.

Мама с сомнением окинула взглядом мои сумки и кавардак вокруг них.

– Может, тебе помочь?

– Мне полагается целый семестр быть самостоятельной, или тебе вернут деньги, так что, думаю, справлюсь.

– Трусы не забыла?

– Мам!

Она рассмеялась, направляясь к двери.

– Шутка!

Я и вправду несколько раз забывала что-нибудь важное, собираясь в поездки. Ну и что, подумаешь! Все недостающее всегда можно найти прямо на месте. Но на всякий случай на этот раз я начала со списка.

Ко мне прибежал Леони – он всегда волнуется, когда видит, что мы укладываем вещи: обычно это означает, что скоро за ним приедет симпатичный парень из собачьей гостиницы. Я успокоила пса, почесала ему спину и почувствовала себя виноватой за то, что приласкала его наспех, в последнюю минуту. Слишком уж я привыкла принимать его как должное, то есть чаще всего просто не замечать.

Он покладисто завилял хвостом-обрубком. Собаки – прелесть, они вообще не знают, что значит обижаться. Двенадцать лет назад имя «Леони» мне казалось самым красивым, какое я только могла придумать. Как гибрид «Леи», имя моей подруги, и «пони». Мама спросила, знаю ли я, что это женское имя, а наш щенок – мальчик. Не желая уронить свое достоинство, я, четырехлетняя, сделала вид, что в курсе этого. И нисколько не сомневалась, что Леони все равно. А папа из мужской солидарности всегда звал его Лео.