Дикая история дикого барина (сборник) - [92]
– Пожечь тут бы всё… До чёрных маков из пепла… чтобы навовсе, и ясеневый крест… – вот так прошепчешь, робко и беззащитно улыбаясь солнышку.
Размышление
Просто задумайтесь, родные.
Для начала задумайтесь над таким вопросом. Отчего в нашей русской литературе так мало образов положительных, расторопных, честных государственных служащих? Таких разве не было вовсе? Тех, кто тянул железные дороги, лечил, учил, ловил, учитывал, строил? Кто честно и достойно управлял государственным нашим кораблём по мере своих сил, кто получал образование на сухарях и колодезной воде, кто уезжал в дикие грязи и не опустился, не спился, не повесился, не скакал мертвецом среди живых? Отчего я не слышу вашего изумления по этому поводу, уважаемые?
А когда вы задумаетесь и найдёте для себя посильное вам объяснение названному феномену, посмотрите ещё на раз на вбитую в нас тягу к жалению разнообразных нетопырей типа А. А. Башмачкина.
И задумайтесь ещё раз.
Фантастика
Моя любимая фантастика – это та, которая писалась на дощатых столах где-то в продуваемых гнилых скворечниках на окраине. Накануне войны. Фантасты в то время в массе своей были откровенно и тяжело больными людьми. Такими же, как и нынешние, иными словами, только лечились на государственный счёт и получали изредка пайки.
Тяжело больные довоенные фантасты писали всё как есть, от души. Признаком коммунизма смело считали белые свитера, отсутствие волос и эфирное взаимодействие. Плюс, понятно, кое-что от писательской души входило в светлые тексты про будущее. Профессор Немилов Антон Витальевич, к примеру, в книге «Биологическая трагедия женщин» и в своих фантастических рассказах прямо доказывал, что деторождение и интеллект несовместимы. Именно этого профессора (его образ и труды) так сочувственно описывал Иван Ефремов в «Лезвии бритвы», которой зачитывалась новая генерация городских неврастеников с претензиями.
Иногда власть обращала внимание на творения своих наймитов. Был такой активный эсер Александр Беляев. Он после того, как его друзей поубивали в Крыму большевики, ощутил в себе неожиданный прилив сил по писательской части. И начал творить про коммунизм и гадость буржуазности.
Но эсеровское отношение к миру маскировать трудно. То у Беляева папа Ихтиандра, индеец Балтасар, видит в саду у профессора Сальватора детей, превращенных добрым хирургом в обезьян, то у людей будущего, живущих на развалинах Красной площади, в некой роще, полностью атрофированы зубы, а есть только хоботки для принятия питательной массы, то СССР побеждает всех лучами смерти, то у оппозиции стирают память…
Цензура не успевала ловить фантаста Беляева в свои липкие сети и приводить в чувство. А он всё, прикованный к постели, наяривал, не сбавляя.
Фонвизин
«Нас, детей, было у них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мёртвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе с колокольни свалились; а остальные сами не стояли, батюшка!»
Этот узнаваемый отрывок из очень смешной русской комедии заставлял залы смеяться и «аплодировать спектаклю метанием на сцены кошельков».
Чума
Читаю «Faith, reason and the plague» Карло Чипполы.
Я люблю, когда про веру, разум и чуму сразу в одной книге.
Про веру и разум книг полно. Про чуму – достаточно. Про веру и чуму – тоже. А вот так, чтобы разом, чтобы как на лодке перевозить волка, козу и капусту с берега на берег, – это по мне.
Чем Европа отличается от моего любимого Востока? Тем, что постоянно спорит сама с собой. И эта немного шизофреническая активность заставляет сшибаться так называемую веру и так называемый разум. На высоком уровне эта сшибка происходила в надмирных высях философии; на уровне для меня более важном, почти на бытовом, схватка происходила в столкновении церкви и бюрократии.
Бюрократия отвечала в Европе за так называемый разум в повседневной, общественной жизни. Она своими суетливыми и довольно невзрачными действиями как бы колотила в двери обывателей, требуя от них мелочной рациональной покорности вместо внушаемого церковью высокого раболепия.
Церковь видела в чуме волю Бога. Бюрократия видела ущерб казне, заразность, миазмы, расходы по утилизации трупов.
Церковь призывала к покаянию. Бюрократия устанавливала карантины, сгребала тела в специальные химические ямы.
Церковь звонила в колокола, стращала, утешала. Голоса в церквях звучали особо торжественно и пронзительно. Бюрократия в чумном мареве бродила с фонарями, замотав головы тряпками, ловила мародёров, сжигала зачумлённые дома, нанимала через реабилитацию законченных упырей для помощи людям.
Методы борьбы с чумой, используемые церковью, были экстраординарны, воющие от ужаса народы ползли к церковным порогам, где церковь встречала их с суровостью и любовью заждавшегося отца. А бюрократия суетилась, толкалась, методы её борьбы были чрезмерны, малоэффективны, бесчеловечны.
Более того. Методы бюрократии с её бухгалтерским сухим гуманизмом были абсолютно непонятны и отвратительны населению. Они, кстати, и сейчас не очень понятны и не менее отвратительны для масс. Лучший образ злодея-садиста в массовой культуре – это не инквизитор у жаровни, а учёный-психопат.
«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает.
«Очень многие в последнее время стали задавать мне вопросы, связанные с родом моей деятельности. Для меня такое любопытство кажется странным. Люди не верят, что чтение псалмов на паперти взаправду может кормить!Любой Шерлок Холмс может подойти ко мне, хрустя пустыми ампулами с семипроцентным раствором под ботинками на пуговицах, и сразу же догадаться, кто я такой и чем зарабатываю себе на кусок горького хлеба и кружку дождевой воды. Раз в тельняшке – значит, моряк. Деревянная нога, подсыхающая у камина, говорит о том, что моряк я не очень хороший, но с богатым прошлым, скорее всего боевым.
Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 70 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических историй, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы. «Немногие знают, что я: работал год коком на танкере в Тихом океане; шесть месяцев носил имя Евгений; был импресарио у колдуньи Любы; играл на сцене адмирала Нахимова; учился в духовной семинарии; трудился в 93-м заместителем руководителя аппарата Демократической партии России; публиковал в журнале «Пионер» стихи про любовь; в 1984 году ездил в Никарагуа на сбор кофе; был укушен ядовитой змеёй; получил отравление хлором при производстве ремней для джинсов «Ранглер»; принимал пустые бутылки у водочного магазина, в котором работал продавцом, числясь по кафедре всеобщей истории университета преподавателем».
«Златоуст и Златоустка» – новый роман известного русского писателя Николая Гайдука. Роман полон загадок, приключений и головокружительных сюжетов из области магического реализма. Вечные темы добра и зла, долга, чести и любви, причудливым образом переплетаясь, образуют удивительную ткань повествования.Оригинальны и самобытны герои произведения: Старик-Черновик, Воррагам, Нишыстазила. Ну и, конечно, сам Златоуст, главный герой, человек гениальных возможностей, способный при помощи слова творить чудеса. Светлый дух его, надломленный в эпоху перемен, не сумел устоять перед сатанинскими соблазнами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Порой судьба, перевернув страницу в жизни человека, предоставляет ему новые пути, неизведанные на той, прошлой странице жизни, и в результате создаётся история. Листая страницы этой книги истории времени, вы, уважаемый читатель, сможете побывать в волшебном мире юности, на севере и юге России, пережить прекрасное чувство любви, ближе узнать о некоторых важных событиях России последних десятилетий XX в. и первого двадцатилетия нового XXI в. Книга написана автором в жизненных тупиках.
В сборник «Долгая память» вошли повести и рассказы Елены Зелинской, написанные в разное время, в разном стиле – здесь и заметки паломника, и художественная проза, и гастрономический туризм. Что их объединяет? Честная позиция автора, который называет все своими именами, журналистские подробности и легкая ирония. Придуманные и непридуманные истории часто говорят об одном – о том, что в основе жизни – христианские ценности.