Дикарь - [47]

Но Ирграм больше не обманывался масками.

— Маг, — Верховный выглядел хмурым и истощенным. Вот ведь. А Варенс говорит, что старику должно было бы полегчать. Правда, Варенс — целитель не из лучших, но что уж есть.

— Прибыл по вашему зову.

— Идем, — Верховный не стал размениваться на обычные любезности. — Ты позвал своего человека?

— Я послал за ним. Я взял амулеты. И остальное, — Ирграм продемонстрировал темный кофр, надеясь, что содержимого его будет достаточно.

Верховный покачал головой.

— Варенс прибудет раньше, чем солнце коснется земли.

— Молись, чтобы успел.

И в голосе не было угрозы, лишь невероятная нечеловеческая усталость.

А в покоях по-прежнему пахло смертью. Молчали амадины, и белое перо кружилось в воздухе. Они сами гляделись комками перьев.

Как попугаи.

И котята леопарда, что обнаружились в плетеной корзинке.

Ирграм обошел женщину, что растянулась на драгоценных коврах. Её одежды были алыми, что пламя, а на лице застыло удивленное выражение.

Другая словно бы спала.

И третья.

— Что здесь… — он так и не задал вопрос, зацепившись взглядом за фигуру, что сгорбилась у кровати. И поспешно отвел взгляд, понимая, что лучше не быть свидетелем этой слабости. Золотая маска ныне не могла скрыть скорби. — Простите.

— Маг, — голос императора звучал глухо. — Подойди. Взгляни.

Ирграм не посмел перечить, хотя больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь подальше от этой комнаты, от этого человека.

Лучше бы дома.

Но он шагнул вперед. И тогда увидел: на белоснежных простынях догорала девочка. Лет пяти-шести с виду. Черные волосы. Темная кожа. Темные ногти и зубы, покрытые пленкой засыхающей крови. Черные язвы, усыпавшие кожу.

Такой знакомый запах.

И… шанс.

— Позвольте, — страх сменился каким-то невероятным отчаянием, будто Ирграм вдруг осознал, что и жизнь его, и само будущее проекта зависит от того, сумеет ли он справиться.

Сумеет.

Император поднялся, не выпустив, однако, хрупких, покрытых темной сыпью пальчиков. И отойти не отошел. И заразы, выходит, не боится?

Он ведь одной крови. А для проклятья этого достаточно.

Ирграм распахнул кофр.

Пальцы ловко вытаскивали один флакон за другим.

Вытяжка из горноцвета, смешанная с соком черного лотоса. Три капли дурман-травы. И костный мозг сакхемской рыжей обезьяны. Акулий жир.

Сила.

Осторожно, буквально по нитям, наполняя ею все-то ингредиенты.

— Понадобится кровь, — сказал Ирграм тихо. — Родного человека.

Опасный момент.

Без этой крови зелье тоже подействует и, если повезет, если очень повезет, то дитя дотянет до заката. А может, и ночь эта не станет последней. Но ни один целитель в мире, даже госпожа Миара, не сумеет ему помочь. Разве что замедлить смерть.

Император молча протянул руку.

— Всего пара капель, — сказал Ирграм, протянув иглу Верховному, который не уходил, но и не приближался, наблюдая за каждым движением мага.

Верховный иглу принял.

Кровь растворилась в зелье, меняя цвет его. Вот угольно-черный, свидетельствующий о том, что раствор насыщен до крайности, светлеет, следовательно, процесс трансформации идет нормально.

Полупрозрачный, отливающий синевой.

Золотой, словно солнечный свет.

— Нужно, чтобы она выпила, — Ирграм выдохнул, когда цвет раствора стал ярко-оранжевым. И запах хороший, насыщенный фруктовый. — Сперва хотя бы каплю на язык. Но очень осторожно. Проклятье делает кости хрупкими.

Рот девочке император открывал сам.

И капля упала, растекшись желтым пятном по темному набухшему языку. Девочка дернулась, приоткрыв глаза.

— Выпей, — мягко произнес владыка половины сущего мира. — Так нужно.

Еще капля.

И еще одна спустя минуту.

Ирграм напряженно вслушивался в дыхание, гадая, выйдет ли. Не опоздал ли он. Нет. Не опоздал. Вот пятна посветлели. Правда, не так, как должны бы, слишком медленно, но все одно они определенно посветлели. Еще капля. И сразу три, растворенные в чаше с водой. Воду подали другую, и сперва её попробовал раб, затем страж.

Верховный.

Сам Император.

Ирграму не доверили, но зелье придало воде легкий оранжевый оттенок. И цвет не изменился, стало быть, ни проклятий, ни отравы в воде нет.

Девочка пила сама. Она делала маленькие глотки, после каждого запинаясь. Щеки её надувались, словно у хомяка. Ей явно хотелось выплюнуть лекарство, но она заставляла себя глотать.

Умница.

Ирграм почти преисполнился нежности.

Шанкры бледнели. Но все же медленно. Почему так медленно? Лопнул тот, что на щеке. Плохо. Шрам останется. И такой не свести обычным способом. Девочка с трудом подняла руку.

— Не стоит, — Ирграм осторожно поймал её. — Это мелочи. Тебе нужно отдохнуть.

Глаза у неё черные, что угольки.

Иллюзия. Капилляры надулись, лопнули, вот кровь и расплылась по белкам, затянула их туманом. Кровь темная, густая.

— Но не здесь, — он, наконец, позволил себе выдохнуть. Как бы там ни было, сердце малышки билось ровно, а стало быть, выживет.

Там уже и вправду пусть Варенс займется.

Император молча подхватил дитя на руки.

— Идем, — бросил он.

Ирграм поспешно собрал склянки, прикидывая, хватит ли изготовленного зелья. И решил для верности сделать еще порцию.

Вероятно, дело в иной крови.

Или в силе проклятья.

Или в том, что он прибыл, когда девочка уже почти дошла до грани.