Дикарь - [110]

Затопали.

А Миха с тоской подумал, что пещера и в самом деле была далеко не худшим вариантом. В Михин же бок ткнулся кулак и мужик, сидевший рядом, сказал:

— Ешь, господин хороший, а то ишь, отощал.

Миха подумал и согласился.

Отощал.

И еда — это хорошо. А хорошая еда и того лучше. Остальные же проблемы он будет решать по мере их поступления. И даже от ковша, который, робея и краснея, подала ему бледная женщина не отказался. Местная брага была кислой и слабой, а вот хлеб удался.

За хлеб, вкус которого он почти уже позабыл, Миха готов был простить многое. Даже брагу.

— Многие годы! — вновь заревели за столом.

И мальчишка сам потянулся к ковшу.

Глава 43

Господин барон изволили блевать. Прямо с крылечка, которое не было ни резным, ни золоченым, но для процесса очищения организма подходило, как нельзя лучше. На всякий случай Миха придерживал подопечного за шкирку, а то еще навернется.

Шею сломает.

Дурацкая, если подумать, смерть. Михе же потом отплевывайся.

В доме шумели. Кто-то кричал, кто-то спорил, кто-то порывался песню спеть. И люди, собравшиеся у старосты, казалось, вовсе позабыли, зачем, собственно говоря, собрались.

Про барона в том числе.

А он блевал. Тощее тельце то и дело сводило судорогой, ноги подкашивались и тогда барон повисал на остатках некогда роскошной куртки, которую почему-то никто не предложил сменить на что-то, может, не столь роскошное, но и не такое драное. Когда блевать стало нечем, он только икнул и прикрыл глаза.

— Пить плохо, — сказал Миха, подумав, что ему, если уж полез в наставники, надо как-то позицию обозначить. И для усиления педагогического эффекта легонько тряхнул тело.

Барон промычал что-то.

И снова содрогнулся.

Как бы не помер с перепою-то. Миха огляделся.

— Эй, — окликнул он девицу в сером платье. — Воды бы. Умыться. Ему.

На всякий случай он приподнял барона, который висел тихо, всем видом своим демонстрируя полную покорность судьбе.

Девица застыла.

Уставилась круглыми испуганными глазами.

— Плохо. Ему, — Миха продолжал держать неподвижное тело. — Умыться бы. И напиться. Воды. Есть вода?

Она кивнула.

И поманила за собой. Идти пришлось недалече, к колодцу, представлявшему собой круг из камней. Над кругом покачивалось ведро на веревке, а та уходила куда-то ввысь, цепляясь за острый край колодезного журавля. С ним Миха управился легко. Немного смутило, что вода ледяная, не застудить бы его баронство. Миха вздохнул и поставил ведро на землю.

А потом взял барона и макнул.

Головой в ведро.

Легонько.

Джер захрипел и вынырнул с широко раскрытыми глазами.

Миха опять макнул. И снова, посоветовал:

— Пей. Вода помогает.

В общем, вода ли помогла или так, обстоятельства, но спустя четверть часа Джер и вправду пил, жажно, крупными глотками. По волосам его, по одежде стекала вода. Лицо было бледным, он и не говорил-то, икал, что, впрочем, не мешало пить.

— А еще бароном назвался, — Миха подал руку, и мальчишка уцепился за нее. Поднялся он не с первой попытки, но сумел-таки. Только опять икнул.

Но не стошнило.

— Я…

— Ты, — Миха отер рукавом воду с баронской физии. — Думай в следующий раз. Сам.

Джер попытался было кивнуть, но едва не упал.

— Это… то… я… не хотел.

— Верю, — Миха подхватил бедолагу, не позволив нанести урон баронской чести.

Откормить его бы надо, а то никакой солидности.

— Она ж сама… и все смотрели.

— И будут смотреть. Всегда. Ты ж барон.

— Неудобно отказываться было.

— Зато блевать удобно, — согласился Миха, волоча несчастного к дому. Барон ногами перебирал, старался, но тело его, отравленное алкоголем, слушалось плохо. — Думать надо о себе, а не о том, что там и кто о тебе подумает.

Оратор из него, конечно, хреноватый, но мысль Миха в целом донес.

— Я… б-больше не буду! — пообещал барон и зевнул во всю пасть. — Поспать бы.

— Поспишь. Эй, — Миха обернулся, но девки не было.

И никого не было.

Улица опустела, только тощая псина старательно царапала пыльную землю. Вот ведь. Ну ничего, деревня такая, что не заблудишься.

Барона Миха усадил на лавку, из-под которой высунулась косматая голова Ицы.

— И ты тут, — Миха потрепал мальчонку по вихрам. — И правильно.

Ица выглядел грязным, косматым, но вполне довольным жизнью. Выбравшись из-под лавки, он озабоченно ткнул в барона пальцем.

— Пить не умеет, — пояснил Миха. — Ничего, к завтрему отойдет. И сам не рад будет, что пил.

Если Миха что и помнил из той, своей жизни, так это то, что похмелье — на диво неприятная штука. Вот и барону предстояло ощутить на себе всю его мощь. Пока же мальчишка сгорбился и сгреб Ицу.

— Теплый, — сказал он. — Сиди уже. Со мной не обидят.

И снова зевнул.

— Я же ж барон как-никак…

Это он сказал, забираясь на лавку с ногами. Ица лишь вздохнул.

— Ум. Нет, — сказал он.

— Никакого, — согласился Миха. — Пригляди за этим… бароном, чтоб его. Пойду поищу, где переночевать можем.

Сперва он собирался вернуться в дом, но народ гулял. К чему мешать людям? Благо, рядом стоял сарай. Крепкий. Теплый. И если внизу вздыхали коровы, копошились в грязи свиньи да тоненько жалобно блеяли овцы, то наверху лежали вязки старого прошлогоднего сена и тюки соломы. Было их немного, но для ночевки хватит.