Дикарь - [5]

Игра в молчанку закончилась закономерно – он приблизился к ложу и просто-напросто сдернул меня с него. Не церемонясь и дальше потащил меня к двери, ведущей в баню. Уже в следующее мгновение я оказалась в жарко натопленном помещении, растирая запястье, которое он только что выпустил.

– Раздевайся.

Волна стыда захлестнула меня, когда поняла, что покидать парилку он не собирается, что мне придется заголиться прямо при нем, испить чашу позора до конца. Но и медлить на этот раз не рискнула, догадываясь, к чему это приведет. С пылающими от позора щеками я дрожащими пальцами расстегивала непослушные пуговицы на кофте, стягивала штаны и избавлялась от футболки. Когда осталась перед ним в одном нижнем белье, уже не могла смотреть никуда, кроме бревенчатого пола под ногами.

– Снимай все!

– Прошу вас!..

Я рискнула посмотреть на него, чувствуя как дрожат колени, как неудержимо просятся слезы на глаза. Из последних сил сдерживала их, кусая губы. Во рту моментально появился металлический привкус крови. Неужели он не понимает, насколько в унизительном положении я сейчас нахожусь?! Как он может так спокойно стоять рядом и смотреть на мои мучения. Мне даже показалось, что в глазах его мелькнула насмешка, но скорее всего это явилось проделками воспаленного сознания – взгляд его по-прежнему ничего не выражал, кроме равнодушия с примесью ожидания.

Он не уйдет, не оставит меня одну. Когда поняла это отчетливо, разглядывая его неподвижную фигуру, молча сняла бюстгальтер и трусики. Упорствовать и дальше не видела смысла. Крайнее унижение завладело моим телом. С трудом сохраняла вертикальное положение, когда он приблизился и обошел меня кругом, внимательно рассматривая каждый сантиметр моего тела. Чуть не повалилась на пол, когда он протянул руку и обхватил мою грудь, словно взвешивая ее, оценивая на объем и упругость. Почти ничего не почувствовала от дикого унижения, когда рука его скользнула вниз, прошлась по животу и остановилась в зоне бикини.

Слава богу больше он ничего не предпринял, иначе я бы рухнула в обморок. Убрав руку, он повернул меня спиной к себе и подтолкнул к лавке.

– Ложись, буду парить тебя, – получила я очередную команду.

Через полчаса я буквально выползала из бани, распаренная так, как никогда в жизни. Следом шел мой хозяин, удерживая в руках ворох с моей одеждой. Открыв дверь, ведущую во двор, он небрежно стряхнул за порог мои вещи.

– Что ты собираешься с ними делать?! – возмутилась я, напрочь забыв, что нахожусь перед ним в чем мать родила.

– Сжечь.

– А это зачем?!

– Затем, что вещи эти тебе ни к чему.

– В чем же я буду ходить?

– В том же, в чем и я.

С этими словами он протянул мне длинную рубаху, точь-в-точь такую же, в какой был сам, по всей видимости, свою же, запасную. Я моментально натянула ее на себя, лишь бы прикрыть постыдную наготу, которую вновь осознала. Рубаха доходила мне почти до пят и болталась на мне, как огромный холщовый мешок.

Когда мой новый хозяин коснулся веревки, я чуть не взвыла, ожидая, что он снова привяжет меня к столбу. Но он лишь полоснул по ней ножом, отхватывая приличный кусок, и протянул мне.

– Пояс…

Перетянув мешок в талии, я не почувствовала себя более привлекательной. Хотя, для кого мне тут такой быть? Есть ли разница, как буду выглядеть, будучи пленницей какого-то варвара и самодура?

С приоткрытой двери потянуло прохладой, и я спохватилась:

– Оставь хотя бы кофту! – взмолилась. – Ее мне связала мама. Да и сентябрь на улице.

Я точно знала, что теплая шерстяная кофта – мамин подарок, но как ни старалась, вспомнить родителей не могла. Догадалась, что эта информация была частью той, что он стер из моей памяти. На глаза снова навернулись слезы, а сердце сжала тоска от беспросветности, что ожидала меня впереди.

Как ни странно, настаивать на своем он не стал. Молча открыл дверь, поднял с земли кофту и кинул мне. Должно быть, что-то человеческое в нем еще теплится, пусть и ничтожная часть. Возможно, у меня получится разжалобить его, и он отпустит меня по добру по здорову. Впрочем, идти мне все равно было некуда, поскольку как бы я не напрягала память, ничего вспомнить не получалось. В голове мелькали какие-то смутные образы, крутились обрывки фраз, но все это не складывалось хоть в более-менее отчетливую картинку. Сплошной сумбур.

– Назови мне свое имя.

Просьба сорвалась с губ, удержать ее я не успела. Сама не понимала, почему так важно для меня его имя. Наверное, потому что называть его хозяином я просто не могла, язык не поворачивался. Пусть это и было так, но не все в жизни можно называть своими именами. От его ответа сейчас зависело многое, в частности то, смогу ли я и дальше чувствовать себя человеком или превращусь в домашнее животное.

Он молчал, размышлял. Думал долго, бесконечно. Я терпеливо ждала, постепенно все более отчаиваясь. Наконец, он заговорил.

– Если для тебя это так важно, то можешь звать меня Андрей, – сухо произнес он и тут же вышел за дверь, словно сбежал от чего-то.

С его исчезновением я почувствовала облегчение, но длилось это считанные минуты. Очень скоро Андрей вернулся и протянул мне что-то. Этим что-то оказались толстенные штаны.