Дикарь - [79]

— Уж эти мужчины! Они никогда не становятся взрослыми, ведь правда?

— Знаешь, Бекки, я и не хочу, чтобы этот мужчина становился взрослым. Он умеет рассмешить, когда мне хочется плакать. Он помогает увидеть в жизни хорошее тогда, когда я вижу одно плохое. Он знает, когда жизнь следует воспринимать серьезно, а когда — нет. Он милый, он смешной, он умный и не боится выставить себя полным болваном. — Она улыбнулась и вздохнула. — Нет, я не хочу, чтобы он взрослел, если это означает, что он станет не таким, как сейчас.

Бекки, все еще сидя на корточках, искоса взглянула на нее:

— Вы его очень любите, это сразу видно. Вы не можете это скрыть. Неудивительно, ведь ваш мужчина обаятельный, добрый и красивый, его легко любить.

— Все это так, — вдруг смутившись, сказала Джульет и отвела взгляд. — Но признаться в своих чувствах довольно трудно даже самой себе.

Бекки понимающе рассмеялась:

— Лучше уж вам признаться, потому что совершенно ясно, что ваш мужчина влюблен в вас не меньше, чем вы в него.

— Бекки, ты меня смущаешь, — сказала Джульет, а девушка лишь фыркнула в ответ и снова принялась скрести пол.

К счастью, Бекки больше не возвращалась к этой теме, но Джульет целый день вспоминала ее слова. Вспомнила она об этом и сейчас, когда они шли по улице, направляясь к центру Абингдона.

Вы его любите, это сразу видно.

Она задумалась над их браком. Он любил повеселиться и позабавиться. Она была серьезной и практичной. Он был беспечен и импульсивен и обожал быть в центре внимания. Она была осторожной и сдержанной и не любила привлекать к себе внимания. Он был аристократом, который никогда в жизни не работал. Она была провинциалкой, которая терпеть не могла сидеть сложа руки. Что, черт возьми, могло быть между ними общего?

Когда погиб Чарльз, ей казалось, что в ее жизни никогда больше не будет светить солнце. Но оно засветило.

Благодаря Гарету, человеку, который, как она теперь поняла, подходил ей, как фигурная бородка ключа именно к этому сложному замку; человеку, который умел рассмешить ее, чего никогда не делал Чарльз; человеку, который сделал ее такой счастливой, какой никогда не смог бы сделать Чарльз. Чарльз был слишком серьезен и слишком рассудителен, и они с ним, наверное, со временем наскучили бы друг другу.

А что касается Дикаря, то в одном она могла быть совершенно уверена: с ним ей не будет скучно. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

«Пурпурные органы!» — вспомнилось ей, и она тихо рассмеялась.

— Чему смеетесь, а? — спросила Бекки, когда они, влившись в толпу, свернули на Бридж-стрит.

— Да так… Вспомнила кое о чем, что сделал мой муж, — Вы много думаете о нем, не так ли?

— Ох, отцепись, Бекки! — сказала Джульет и рассмеялась. Бекки тоже рассмеялась и стала рассказывать о своем парне по имени Джек, одновременно указывая Джульет на разных горожан, которых она знала. Кривая улица, перетекая с горки на горку, вела к Маркетплейс, в центре которой возвышалось здание городской ратуши. Каменный постамент ратуши, возвышаясь над уровнем улицы на несколько ступеней, представлял собой своего рода театр на открытом воздухе, сцену которого со всех сторон окружали толпы зрителей. В центре открытой арены был устроен ринг, окруженный веревками. Там суетились какие-то люди, среди которых находился и Спеллинг.

— Значит, Спеллинг зарабатывает на жизнь, организуя поединки? — спросила Джульет.

— Чтобы заработать на жизнь, ему не нужно устраивать поединки. Суонторп приносит такой доход, что он просто купается в деньгах. Нет, он занимается этим, чтобы водить знакомство со знатью. Вот и все. Поединки привлекают многих людей — аристократов, государственных деятелей и других. Спеллинг по происхождению не лучше нас всех. Вот он и старается водить знакомство со знатью, щеголять в модной одежде и важничать, чтобы все подумали, что он тоже не из простолюдинов.

— Похоже, Спеллинг тебе не нравится?

— Его здесь никто не жалует. У меня он не вызывает доверия. Ой, смотрите, смотрите! Это Буйвол О'Рурк! — Бекки приподнялась на цыпочки и показывала куда-то пальцем. — Видите его, Джульет?

Джульет вытянула шею и увидела ринг. Буйвола было нетрудно узнать. Более безобразного человека ей еще никогда не доводилось видеть: сломанный нос, огромные, толстые губы, лоб, как кусок гранитной глыбы, и коротко остриженные ярко-рыжие волосы. Если на его физиономии первым делом бросались в глаза толстые губы, то в сложении явно доминировали мощные плечи.

— Боже милосердный, мне жаль того человека, которому придется драться с ним, — вздрогнув, пробормотала Джульет. — Ты была права, когда говорила, что кулаки у него размером с ведра!

— И он умеет ими пользоваться, — сказала Бекки. — Под его кулаками кости так и трещат.

— Что правда, то правда, — добавил хорошо одетый мужчина, дышавший в затылок Джульет в стремлении разглядеть ринг. — Я был здесь прошлым летом, когда он уложил наповал Дикого Кабана. Помнишь этот матч, Джим?

— Еще бы не помнить! — ответил его собеседник. — А он еще называл себя гордостью Ирландии! Буйвол ослепил его в первом же раунде.

— Во втором.

— Ты прав, во втором. На этом бой и закончился.