Дигха Никая - [15]

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я» – божественное, имеющее форму, принадлежащее к миру чувственного, питающееся материальной пищей. Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению». – Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я» – божественное, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый: поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению. – Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я», которое, всецело преодолев сознание форм, избавившись от сознания противодействия, отвлекшись от сознания множественности, достигает уровня бесконечности пространства и мыслит: «Пространство бесконечно». Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению». Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я», которое, всецело преодолев уровень бесконечности пространства, достигает уровня бесконечности разумения и мыслит: «Разумение бесконечно». Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению». Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я», которое, всецело преодолев уровень бесконечности, разумения, достигает уровня отсутствуя чего бы то ни было и мыслит: «Не существует ничего». Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению». – Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я», которое, всецело преодолев уровень отсутствия чего бы то ни было, достигает уровня, где нет ни сознания, ни отсутствия сознания, и мыслит: «Это несет покой, это возвышенно». Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению». – Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа.

Таковы, монахи, эти отшельники и брахманы, проповедующие разрушение, на семи основаниях учение о разрушении, гибели, уничтожении живого существа. Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые проповедуют разрушение и учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа, делают так на семи этих основаниях или на каком-нибудь одном из них, – нет кроме этого других оснований.

Итак, монахи, Татхагата понимает: «Эти основы учения так-то достигнуты, так-то приняты, ведут к тому-то, приносят то-то в будущем существовании». И Татхагата понимает их и понимает выходящее за их пределы и не привязывается к этому пониманию; не привязанный он находит успокоение в своем сердце. Постигнув в согласии с истиной и возникновение, и исчезновение, и сладость, и горечь, и преодоление ощущений, Татхагата, монахи, освободился, лишившись всякой зависимости.

Таковы, монахи, эти вещи – глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам, – которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и, поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате.