Диета милосердия: Буддизм и вегетарианство - [10]

  Тогда, поздним вечером, в жилище своём жестянщик Чанда приготовил сладкий рис, выпечку и немного трюфелей»^{20}.

Термин, переведённый здесь как «трюфель», на языке оригинала звучит как «sukara-maddava». Артур Уэлей, в своей статье «Стала ли свинина причиной смерти Будды?» утверждает, что термин «sukara-maddava» может иметь, по меньшей мере, четыре варианта интерпретации: 1. Мягкая еда свиней (т.е. то что едят свиньи); 2. «Свиное наслаждение» (т.е. любимое лакомство свиней); 3. Мягкие части свиней, и, наконец, 4. «Истолчённый свиньями» (т.е. еда, растоптанная копытами свиней)^{21}. Также Уэлей ссылается на работу исследователя К.Е. Неймана, который обнаружил, что:

«В трактате Нарахари «Раджанигханту», среди названий лекарственных трав встречается целый ряд комплексных терминов, имеющих в своём составе слово «свиной», как правило в качестве первого элемента. Так, «sukara-kanda» — это «свиной клубень», «sukara-padika» — «свиная нога», а «sukareshta» означает «искомый свиньями». Нейман считает, что по аналогии с последним, «sukara-maddava» означает «свиное наслаждение», что по его мнению, является не чем иным, как одной из разновидностей трюфелей».

Далее Уэлей продолжает:

«Названия растений как правило принадлежат локальным диалектам. В свете этого вполне вероятно, что термин «sukara-maddava» языка Магадхи, мог, в более южных областях — родине Палийского Канона, — быть полностью неизвестен и вследствие этого неверно истолкован».

Весьма показательно и то, что Эдвард Томас в своей работе «Жизнь Будды», затрагивая проблему спорного термина «sukara-maddava», писал: «Используемый в тексте термин, — это не очевидное «sukaramamsa», означающее «свиная плоть» или «свинина», которого мы вправе были бы ожидать, если автор имел в виду именно это»^{22}.

Г-жа Рис Дэвидс в своём «Введении в буддизм» подвергает эту, якобы имевшую место «свиную плоть», ещё большему сомнению:

«Упоминание свинины («sukaramamsa») как вида пищи можно встретить в одной из малоизвестных сутр, в которой один из покровителей, приглашая Гаутаму отобедать в его доме, детальнейшим образом оглашает предполагаемое меню. При этом «maddava» нигде не ассоциируется с мясом, и я придерживаюсь того же мнения, что и Г-н Рис Дэвидс: этим словом обозначалось блюдо из корневищ, какими являются трюфеля, весьма любимых свиньями и поэтому прозванных «свиное наслаждение». Нам ведь тоже известен такой корень, о чём некоторые критики должно быть не в курсе. Это так называемый «свиной орех», чьи миниатюрные коренья ореховидной формы известны также как «земляной орех», и которыми помимо свиней не прочь полакомиться и наша детвора»^{23}.

Оставив на время в стороне доводы учёных, подумайте сами, какой здравомыслящий человек может поверить в то, что Чанда мог и вправду поднести Будде кусок свинины, когда тот почтил его дом своим посещением? Как один из последователей Будды, он, вне всякого сомнения, был хорошо осведомлён, что плоть умерщвленных животных не входит в рацион Учителя. Также весьма вероятно и то, что Чанда сам избегал есть мясо, как многие индийцы предпочитают делать и по сей день. С какой стати стал бы он тогда предлагать мясо в угощение Наипочтеннейшему, тому, чья чувствительность к страданиям живых существ была столь остра, что он отказывался даже от предлагаемого ему молока, если оно было от коровы, которая отелилась менее десяти дней тому назад?

Мясо в качестве подношения

Любой, кто когда-либо участвовал в «такухацу» (проповедь Дхармы^{24}, сопровождаемая сбором подаяний) или неоднократно бывал приглашён на трапезу в дома верующих, хорошо знает, что практически во всех случаях подносящий пищу прекрасно осведомлён, какому блюду тот или иной монах или учитель отдают предпочтение, и именно этим руководствуется при составлении меню. Особенно в случае с приглашением в дом «роси»^{25}, хозяйка не преминет заблаговременно осведомиться у его прислужника или иных лиц на предмет вкусов гостя, чтобы удалось порадовать его любимым блюдом или, на худой конец, избежать подношения той пищи, которую он не приемлет по физическим или религиозно-этическим соображениям. Так и во времена Будды, потенциальные спонсоры угощения зачастую советовались с Анандой — его прислужником^{26}.

Сколько бы раз я ни принимал участие в подобного рода трапезах с моими учителями Харада-роси или Ясутани-роси (ни один из них ни разу не был мною замечен в употреблении мяса), нас никогда не угощали блюдами из мяса или рыбы. В то же самое время, если «такухацу» осуществлял какой-то другой роси — большой любитель рыбы или мяса — обеденный стол ломился от подобных яств.

Тот факт, что хозяин всегда ориентируется на вкусы приглашённого монаха или учителя, мне довелось на практике усвоить во время моего первого же самостоятельного такухацу в Японии. После того, как мы с группой монахов прибыли на поезде в отдалённый городок и весь день занимались тем, что ходили по его улицам, выкрикивая «Хо!» (Дхарма), принимая подаяния деньгами, рисом и овощами, под вечер мы наконец пришли к дому верующего, который взялся угостить нас ужином. Мы пропели сутры за упокой усопших родственников хозяина, а затем были приглашены к столу. Вместо того, чтобы обнаружить на своём столике порции рыбы, яиц, «суси»