Д р у г а я ж е н щ и н а. Господи, как ты изменился! Ты седой? Ты стал уже совсем седым!
О н. Да…
Д р у г а я ж е н щ и н а. Это все пройдет, все кончится. Как я рада! Я так боялась, что уже не увижу тебя. Это я сказала, где вы. Я должна была что-то сделать! Даже как врач я обязана была что-то сделать. Вы оба питались иллюзиями! Ты кормил ее и себя иллюзиями. Но когда-то это должно было кончиться!
О н. Да-да…
О н а. Ты мог погубить себя! Конечно, ты крупный ученый. Но кем бы ты ни был…
О н. Да… Я понимаю тебя. Я очень хорошо понимаю тебя. Ты ушла потому, что мир еще не совершенен. Но красота придет в мир, и ты придешь, придешь… (Увидев Другую женщину.) Ты? Зачем?
Д р у г а я ж е н щ и н а. Что зачем?
О н. Зачем это все надо было делать? Почему ты думаешь, что наша жизнь, все, что мы перечувствовали, передумали, принадлежит не нам? Зачем? Там она бы выжила! Она верила в это, и эта вера спасла бы ее! Зачем?
Д р у г а я ж е н щ и н а. Ты живешь не на необитаемом острове. Кем бы ты ни был, нельзя считать, что тебе все позволено!
О н. А любить, любить? Главное назначение человека на земле — любить. Любить землю, свой труд, людей, ее, женщину! И ребенок тогда родится! Он родится!
Д р у г а я ж е н щ и н а. О чем ты? (Загораживая дверь.) Тогда я отпустила тебя! Нет! Я не отпущу тебя больше. (Увидев его глаза.) Может, это и так! Может, в этом правда, и сумасшедшие — не вы? Я, наверное, не любила тебя. Но твоя любовь и во мне разбудила любовь. Прости меня. Прости.
О н. Поверь, я найду ее. Она здесь, рядом. Я найду ее и вернусь! Мы вернемся! Надо только верить! Верить! (Уходит. Гремит дверь.)
Д р у г а я ж е н щ и н а. Господи! Спаси их!
И снова все громче стук секундной стрелки. Меркнет свет, а удары времени звучат все более жестко и жестко.
Г о л о с в р е м е н и.
О день, точильщик ножниц золотых,
стальных кинжалов и мечей железных,
холодной ночью на крылах зари
ты до небес до самых долетишь.
Ты улетишь!
Так все умчится.
Заменит ли молния
вечное солнце ночи?
И вновь, как в начале, — звенящий, резкий скрип тормозов, гудки машин, шумы большого города, движение толпы, и всполохи света, и чей-то смех, хохот… Д в о е продираются сквозь толпу. Они узнают друг друга. И звучат над миром их голоса. Наслаиваясь друг на друга, они звучат отовсюду.
О н и о н а. Да!.. Да? Ведь я люблю тебя… Я люблю… Милый!.. Это ты? Ты?.. Это ты-ы!
И мальчик. Он торопится, бежит, весь сияющий, не знающий зла.
М а л ь ч и к. Мама! Мама!
О н а. Что, мой хороший?
М а л ь ч и к. Смотри, я поймал мотылька! Он такой маленький-маленький! И тоже, оказывается, живой! Он живой!
Шумы жизни. Движение жизни. Фигуры мужчины и женщины, изваянные светом из мрака.
Н е к т о.
От начала начал,
если было такое начало,
человек —
эта бренная плоть,
наделенная мыслью, —
вечно ищет любовь,
и любовь его вечно ищет.
Для чего?
Для чего?
1976
