Диалоги - [126]
А к л и м а. Что?
Х а б у ш (продолжает читать). «Если спросить любого, почему ты так много думаешь, то каждый ответит — потому что я не хочу быть глупым. Глупым считается всякий, кто не думает. Хотя на самом деле именно он мудр, раз он не думает, а все же находит свою дорогу».
А к л и м а (глядя на Хабуша). Что ты там бормочешь?
Х а б у ш (очнувшись). Это одно из последних изречений Магфура Хузеевича!.. Вот, Аклима Ярулловна, вот, послушайте!.. «Людьми овладел бес наживы. Они гоняются за холодильниками, за полированными столами, за никчемными сервантами!..»
А к л и м а. А как же без холодильника? И сервант тоже нужен. Изречения!.. У других дача, машина… (Голос ее доносится уже из кухни.)
Х а б у ш (продолжает читать, но уже тихо, как бы про себя). «Люди хватают вещи всю жизнь, все больше и больше, и не замечают при этом, как тускнеют их глаза. Никогда не нужно забывать, что мы нуждаемся лишь в очень немногих вещах, и человеческой жизни не хватит, чтобы их все даже пересмотреть…»
Входит А к л и м а.
Кто знает… Кто знает, Аклима Ярулловна, может быть, мы больше никогда не услышим его голоса.
А к л и м а. Чьего голоса?
Х а б у ш. Конечно, и вы в чем-то правы. Блаженство жизни в невозмутимом состоянии духа… Но выбор? Проблема выбора? (Смотрит на Аклиму.) В вас сама жизнь! Унаследовать у своего учителя все — и его философию, и… его жену. Как это высоко и как низко! О, если бы я еще так сильно не любил вас, Аклима Ярулловна!
А к л и м а. Тише! С ума сошел!
Х а б у ш. Мне кажется, что самый счастливый среди нас — это он… Магфур Хузеевич. Теперь ему хорошо. Всегда… будет хорошо. А мы… несчастно рожденные люди.
А к л и м а. Ладно, сиди. Разболтался! Мне обед надо готовить.
Х а б у ш. Не уходите, Аклима Ярулловна! (Приближаясь к ней.) Все эти дни я был как в огне! Я не знал, как мне быть, что делать! Я люблю вас обоих, Аклима Ярулловна! Магфура… Хузеевича… как учителя жизни — я преклоняюсь перед его гениальностью, а вас… вас как женщину. Какая… у вас прекрасная линия ноги!
А к л и м а. Двоих сразу любить нельзя.
Х а б у ш. Можно… Можно!.. Ведь мне так дорога философия и возвышенные интересы. В Магфуре Хузеевиче я любил проявление великого духа жизни, а в вас — самую жизнь. В моей памяти… вот закрою только глаза — и ваш бок!
А к л и м а. Что?
Х а б у ш. Бок. Вот здесь. (Показывает на бедро.) Теплый. И так хочется к нему прикоснуться и забыть… все! (Обнимает Аклиму.)
А к л и м а. Тише! Я же в положении. Вот скажу Магфуру. Допоешься! А то распелся… Соловей!.. Вот Магфурка придет…
Х а б у ш (не выдержав). Магфур Хузеевич не придет! Он никогда… больше не придет! (Плачет.) О, Аклима Ярулловна, есть ограниченные люди одного цвета — черные или белые. Но есть еще несчастно рожденные пегие души… Они очень возвышенные… и совершенно искренне отзываются на все. Такие они чувствительные!.. Готовы любить все и… служить всему! Во мне больше благородной стали, чем грубого чугуна. Поэтому моя душа никогда не ломается, но зато она гнется… Так гнется. Если бы вы только знали, как я страдал в ту минуту, когда сыпал в пивную кружку Магфура Хузеевича порошок!.. Я сознавал свой долг, а сам в это время немел от любви и благоговения.
А к л и м а. Какой порошок? Что ты болтаешь? Какой такой еще порошок?
Х а б у ш (падая перед ней на колени). Я чистосердечно вам признаюсь, Аклима Ярулловна. В ваших руках теперь моя судьба. И судьба наследия Магфура Хузеевича. У меня нет другого выбора — или в тюрьму, или сюда, в этот дом, на его ложе. Сегодня у пивной бочки, что недалеко от вашего дома, я совершенно намеренно приобрел две кружки пива. Подчеркиваю, совершенно намеренно! Я решил поступить по примеру… Есть всякие легенды, и я по примеру некоторых моих предшественников в истории мировой культуры… Когда-то в детстве я увлекался химией. По примеру древних алхимиков я стремился получить яд. Да, яд чрезвычайной силы воздействия на живые организмы! И я решил! Я признаюсь чистосердечно!.. Идеал значителен только в идее, ибо, осуществившись, он только компрометирует сам себя. И ради человечества, ради будущего бессмертия Магфура Хузеевича… я исполнил свой долг! Я… отравил его! Поэтому сейчас я — вы совершенно точно это подметили — как вареная вобла.
А к л и м а. Отравил?.. Магфура отравил?!
Х а б у ш (стоя на коленях). Его уже нет теперь, Аклима Ярулловна! А я… я могу пойти добровольно в тюрьму, если вы… если вы… Сейчас же пойду с повинной.
А к л и м а. Ну, зачем же сразу в тюрьму? Зачем в тюрьму? Из-за меня никто еще других людей ядом не травил… Где он сейчас?
Х а б у ш. Его тело увезли в вытрезвитель.
А к л и м а. В вытрезвитель? Почему в вытрезвитель?
Х а б у ш. Я долго боролся с собой! Гуманистические идеалы боролись во мне с сознанием долга… Его, говорят, забрали как пьяного, нарушившего порядок в общественном месте. Он не успел добежать! И его увезли… в вытрезвитель.
А к л и м а. В вытрезвитель?
Х а б у ш. Видимо, предсмертный бред приняли за пьяную икоту! Грубые люди! (Пауза.) Ему было очень плохо… (Пауза.) И там он умер. Наверняка. (Плачет.)
А к л и м а. Так я и знала. Я так и знала, что он плохо кончит…
