Диалоги Эвгемера - [5]

Эвгемер. Я нисколько не был бы раздосадован, если бы у меня оказалось нечто общее с истинными эпикурейцами — людьми благородными, очень мудрыми и уважаемыми; но я не согласен с теми, кто признает богов лишь затем, чтобы над ними смеяться, изображая их старыми никчемными распутниками, отупевшими от вина, любви и обжорства.

Что до истинных эпикурейцев, полагающих счастье в одной добродетели, но признающих лишь тайную силу природы, то я согласен с их мнением при условии, что сия тайная сила принадлежит необходимому существу, вечному, могущественному и разумному, ибо мыслящее существо, именуемое человеком, может быть творением только в высшей степени разумного существа, т. е. бога.

Калликрат. Я передам им ваши соображения и выражу пожелание, чтобы они рассматривали вас как своего собрата.

Диалог третий О ФИЛОСОФИИ ЭПИКУРА И О ГРЕЧЕСКОЙ ТЕОЛОГИИ

Калликрат. Я говорил с нашими добрыми эпикурейцами. Большинство из них продолжают настойчиво верить, что их доктрина, по существу, ничем не отлична от вашей. Так же как вы, они допускают вечную, тайную, незримую силу; и поскольку они — здравомыслящие люди, они признают, что сила эта должна быть мыслящей, раз она создала мыслящие существа.

Эвгемер. Это большой шаг на пути познания истины; но что касается тех, кто осмеливается утверждать, будто материя сама по себе может обладать способностью мышления, то я не могу рассуждать, как они, ибо я отправляюсь от принципа: "Дабы создать мыслящее существо, надо им быть"; они же исходят из предположения: "Мысль может быть дана бытием, каковое само не мыслит", более того, бытием, коего не существует, ибо мы ясно видели, что нет такого бытия, как природа, и это всего лишь отвлеченное имя, обозначающее множество вещей.

Калликрат. Скажите же нам, каким образом эта тайная и необъятная сила, именуемая вами богом, дает нам жизнь, ощущение мысль? У нас есть душа; но есть ли она у других животных? Что такое эта душа? Появляется ли она в нашем теле, когда мы в зародышевом состоянии находимся во чреве матери? И куда она уходит, когда наше тело разлагается?

Эвгемер. Я неопровержимо убежден в том, что бог дал всем нам — людям, животным, растениям, солнцам и крупицам песка — все то, чем мы владеем, все наши способности и наши свойства. В органах, производящих нас на свет и дающих нам жизнь, а также позволяющих нам мыслить, и в законах, управляющих всем, заложено столь глубокое и непостижимое искусство, что я бываю близок к полному истощению, когда осмеливаюсь пытаться понять самую ничтожную деталь этой универсальной пружины, обеспечивающей существование всего, что существует.

Я обладаю чувствами, прежде всего доставляющими мне удовольствие или страдание. У меня есть идеи, образы, получаемые мной через посредство моих чувств и входящие в меня без всякого зова с моей стороны. Я не образую сам эти идеи; но когда они скапливаются во мне в достаточно большом количестве, я с огромным удивлением начинаю чувствовать в себе способность комбинировать из них некоторые сложные представления. Развивающаяся во мне способность припоминать то, что я видел и чувствовал, позволяет мне сочетать у себя в голове образ моей кормилицы с образом моей матери, а образ дома, в котором меня растят, — с образом соседнего дома. Так я собираю воедино тысячи различных идей, из которых ни одна не была порождена мной: действия эти результат другой способности, способности повторять услышанные мной слова и связывать с ними поначалу какой-то небольшой смысл. Мне говорят, что все это называется памятью.

Наконец, когда со временем мои органы укрепляются, мне говорят, что мои способности чувствовать, припоминать, сочетать идеи и есть то, что именуют душой.

Слово это не означает и не может означать ничего, кроме одушевляющего начала. Все восточные народы называют «жизнью» то, что мы именуем «душой»; таким образом, мы обладаем способностью давать обобщающие и отвлеченные имена вещам, не поддающимся у нас определению. Мы вожделеем, но в нас вовсе не живет реальное существо, именуемое «вожделением». Мы хотим, но в нашем сердце нет маленькой особы, именуемой «воля». Мы воображаем, но в нашем мозгу нет особого воображающего существа. Люди всех стран (я разумею людей мыслящих) изобрели общие термины для выражения всех действий и всех следствий того, что они чувствуют и видят: они говорят "жизнь и смерть", "сила и слабость". Нет, однако, реального существа, кое представляло бы собой слабость, силу, смерть или жизнь; но эти способы выражения столь удобны, что они были приняты во все времена у народов, способных рассуждать.

Эти выражения, служа облегчению рассуждений, в то же время породили множество ошибок. К примеру, живописцы и скульпторы, желая представить силу, изображают мощного человека с волосатой грудью и мускулистыми руками; чтобы передать идею слабости, они изобразили ребенка. Таким образом были персонифицированы страсти, добродетели, пороки, времена года и дни. Благодаря этой постоянной маскировке люди привыкли воспринимать все свои способности, все свои свойства и отношения с остальной природой как реальные существа, а слова считать вещами.