Диалог между священником и умирающим - [2]

СВЯЩЕННИК – Таким образом, все, что существует в мире – необходимо.

УМИРАЮЩИЙ – Именно так.

СВЯЩЕННИК – Но если все необходимо, значит, целое управляется.

УМИРАЮЩИЙ – Я не стану отрицать этого.

СВЯЩЕННИК – И что же может регулировать целое, поддерживать сохранность – разве это не должна быть всесильная и всезнающая рука?

УМИРАЮЩИЙ – Согласитесь, что не нужно, чтобы порох загорался, когда вы подносите к нему искру?

СВЯЩЕННИК – Да.

УМИРАЮЩИЙ – И вы находите в этом присутствие мудрости?

СВЯЩЕННИК – Ни капли.

УМИРАЮЩИЙ – В таком случае, возможно, что свойства вещей проистекают без повеления высшего разума, и, следовательно, все происходит от первопричины, без какой-либо цели и мудрости.

СВЯЩЕННИК – К чему ты клонишь?

УМИРАЮЩИЙ – Я пытаюсь доказать вам, что мир и все его содержание могут быть тем, чем являются изначально, без какого-то замысла и разумных обоснований, и что у природных явлений должно быть природное происхождение: природные причины полностью объясняют все, нет потребности изобретать неестественные вещи, такие, как ваш бог, который, как я говорил ранее, нуждается в объяснении, и который, в то же время, сам не объясняет ничего, и, будучи лишь только основанием всего, ваш бог является лишним, он совершенно бесполезен; он бесполезен, поскольку живет только в воображении, как несуществующая пустая основа; таким образом, чтобы заключить, что ваш бог – выдумка, мне не нужно никаких иных доводов, кроме тех, которые убеждают меня в его бесполезности.

СВЯЩЕННИК -В таком случае, у меня нет необходимости разглагольствовать с тобой о религии.

УМИРАЮЩИЙ – Правда, но почему бы и нет? Ничто так не забавляет меня так, как степень людского фанатизма и глупости, хотя иногда потрясающий спектакль безумия, который мы наблюдаем, может быть и ужасен, но он неизменно интересен. Ответьте мне честно, отложив в сторону личные воззрения: Я достаточно слаб, чтобы пасть жертвой ваших глупых теорий о невероятном существовании, которые и поддерживают религию; в какой форме вы бы посоветовали мне поклоняться ему? Вы бы сделали так, чтобы я принял грезы Конфуция скорее, чем абсурд Брахмы, должен ли я встать на колени перед великой змеей, которой молятся негры, призвать перуанское солнце или Моисея – властителя толпы, который сплотил секту Мохамеда, какая из христианских ересей будет наилучшей с вашей точки зрения? Будьте внимательны, отвечая.

СВЯЩЕННИК – Разве можно в этом сомневаться?

УМИРАЮЩИЙ – Значит основание всего к тому же еще и эгоистично.

СВЯЩЕННИК – Нет, сын мой, в основании всего так много любви для тебя и для меня. Я дарую тебе мой символ веры.

УМИРАЮЩИЙ – Я удивляюсь, насколько каждый из нас должен не любить себя, чтобы соизволить слушать подобную ерунду.

СВЯЩЕННИК – Но кто может сомневаться относительно чудес, вызванных нашим Божественным Избавителем?

УМИРАЮЩИЙ – Тот, кто не видит в нем самого вульгарного из всех трюкачей, тот, кто может найти в нем что-то, кроме наиболее ловкого из всех обманщиков.

СВЯЩЕННИК – O Господи, услышь его и обрушь громы гнева!

УМИРАЮЩИЙ – Нет, друг мой, все тихо и мирно вокруг нас, потому что ваш бог, будь то от бессилия или по иной причине, или от того, что вам будет угодно (я на мгновение буду снисходителен к вам, если вам угодно, чтобы вникнуть в ваше положение) потому, что этот бог, как я сказал, существуй он взаправду, во что вы тупо верите, не мог бы избрать менее смехотворные средства, чем ваш Иисус, чтобы убедить нас.

СВЯЩЕННИК – Что! Пророчества, чудеса, мученики – не слишком ли много доказательств?

УМИРАЮШИЙ – Я стараюсь соблюдать правила логики, как вы можете приводить мне в качестве доказательств то, что само не доказано? Прежде, чем пророчество станет доказательством, я сначала должен быть полностью уверен, что оно когда-то было произнесено; пророчества претендует на принадлежность к истории, но для меня они могут рассматриваться не более, чем исторические факты, где три из четырех чрезвычайно сомнительны; если к этому добавить большую вероятность того, что они были донесены до нас не очень объективными историками, которые записывали то, что они хотели, чтоб мы прочли – я вправе быть скептиком. И, кроме того, кто поручится, что эти пророчества не появились уже после событий в них описанных, что это – не политическая стратегия, как в тех случаях, когда предсказывается счастливая жизнь народа только при властвовании короля, равно как мороз в зимнее время? Что касается ваших чудес, я достаточно подготовлен, чтобы не поддаться на этот мусор. Все мошенники делали их, все дураки верили в них; прежде, чем я ни буду убежден в достоверности чуда, я буду уверен, что случай, именуемый вами чудом, абсолютно противоречит законам Природы, а все чудесное происходит за ее гранью; и кто столь глубоко изучил Природу, что может точно указать то место, где она нарушается? Для того, чтобы совершилось чудо, нужно лишь две вещи – шарлатан и парочка простаков; кстати, есть еще источник ваших чудес: все новые адепты религиозных сект завлекают кого-то и приводят в качестве доводов все экстраординарное, что только в состоянии отыскать, чтобы им поверили. Подвиги Вашего Иисуса не превосходят подвигов Апполона, и все же никто не собирается объявлять его теперь богом; перейдем к вашим мученикам, они, конечно, являются самым слабым из ваших аргументов. Чтобы получить мученика, нужно просто иметь энтузиазм с одной стороны и сопротивление – с другой, и пока противостояние будет продолжаться – будут появляться новые и новые мученики, я никогда не признаю, что один лучше, чем другой, а скорее склоняюсь считать жалкими их всех. Ах, друг мой! Вы бы считали правдой присутствие бога, которого вы проповедуете, без чуда, мученика и пророчества, на которых основывается его власть? Если, как вы говорите, человеческое сердце – дело его рук, то почему бы ему не вложить в него свод своих законов? Тогда божий закон был бы справедливым для всего человечества, потому что исходил бы только от бога, тогда бы он был спрятан глубоко и был бы одинаков для всех людей; до скончания мира все люди, имеющие такой изысканный и чувственный орган походили бы друг на друга и испытывали бы уважение к богу, который даровал им это; все бы обожали и обслуживали его одинаково, и были бы не способны игнорировать бога из-за препятствующего внутреннего импульса поклоняться ему. Но вместо этого, что я созерцаю повсюду в мире? На свете столько же богов, сколько стран; столько же различных культов – сколько различных умов и различных фантазий; и этот рой мнений, среди которого физически невозможно разобраться, скажите, это – просто божий промысел? Тьфу на вас, святой отец, вы оскорбляете вашего бога, когда представляете его мне таким образом; довольно, позвольте мне отрицать его полностью, поскольку, если он существует, то я оскорбляю его гораздо меньше моим скептицизмом, чем вы через ваши богохульства. Обратитесь к вашим чувствам, святой отец, ваш Иисус не лучше чем Мохамед, Мохамед не лучше, чем Моисей, и все трое вместе не лучше, чем Конфуций, в общем, все те, кто высказывали какие-то мудрые мысли в то время, как другие бредили, бездельничая, и, тем не менее, такие люди – все мошенники: философы высмеивали их, толпа им верила, правосудие должно их остановить.