Диагноз: Любовь - [132]

?

Пытаясь унять бешеный стук сердца, я задержала дыхание и резко открыла глаза. Как ни странно, я обнаружила себя одетой в штаны и футболку. И я все еще в Англии, в безопасности, в своей постели. Так почему же я не могу дышать?

Я встала и открыла окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Холодная ночь заставила меня задрожать. По небу двигались огоньки, но это были не метеориты, а всего лишь самолет. Я просидела у окна несколько минут, пытаясь отдышаться, и тут скребущий звук в шкафу заставил меня застыть на полувздохе. Кто-то в моем шкафу. Наверное, почувствовав его присутствие, я и проснулась.

«Расслабься. Скорее всего, это просто мышь», — сказала я себе. Несмотря на сковывающий мое тело страх, мне все же удалось справиться с временным параличом, и я выскочила в коридор. Снаружи никого не оказалось, лишь лампы потрескивали под потолком — звук, который, вероятно, сохранится и после ядерной войны.

В отчаянии я застучала в дверь Эда, переходя от вежливого постукивания к оглушительному грохоту, пока голос из-за спины не заставил меня вскрикнуть от ужаса.

— Ты с ума сошла? — спросила Марианн, которая стояла за моей спиной в белой фланелевой ночной рубашке, уперев руки в бока.

— Мне нужен Эд, — сказала я, пытаясь нажать на ручку его двери. Закрыто. Проклятие.

— Ты точно с ума сошла. Уже почти час ночи, — голос Марианн звучал рассерженно, а на слове «ночи» ее кудряшки сердито запрыгали вокруг лица. Я поняла, что никогда раньше не видела Марианн с распущенными волосами, только с тугим узлом на затылке.

— Прости, что нарушаю твои прекрасные тихие часы, — извинилась я, — но в моем шкафу кто-то сидит.

— Кто-то сидит в твоем… — Марианн уставилась на меня. — Что ты имеешь в виду?

— Я слышала шум в моем шкафу! — громко сказала я.

— Ты что-то пила? — поинтересовалась она.

Я ударилась о дверь Эда, от отчаяния чуть не проломив ее головой.

— Просто уйди. Пожалуйста. Просто уйди.

Когда Марианн развернулась, я подумала, что она последует моей просьбе. Но вместо того чтобы отправиться к себе, она открыла дверь моей комнаты и промаршировала внутрь, словно перепутала ее с собственной спальней.

— Подожди, Марианн, что ты собираешься… — начала я, шагая за ней.

Она остановилась у моего шкафа и бесстрашно открыла дверцу, заставив меня вздрогнуть. Кроме «Большой Берты» внутри ничего не было. Ни мистера Деспопулоса, ни даже висящей одежды, поскольку вся моя верхняя одежда давно перекочевала на пол.

— В твоем шкафу никого нет, — сказала Марианн, поворачиваясь ко мне лицом. — Совсем никого. Теперь все в порядке?

— В порядке, — пробормотала я, глядя на коричневый носок.

— Теперь ты уснешь?

Я кивнула, хотя была уверена, что не смогу заснуть, даже если знаю, что в шкафу не притаился мистер Деспопулос. Он в моей голове. Да и моя комната по размеру и ощущениям почти как открытый гроб.

Когда Марианн благополучно удалилась, я натянула джинсы, кеды и рубашку, а затем быстро протопала по лестнице в коридор, где окна были заполнены ночной тьмой и тысячами невидимых глаз. Схватив телефон и растянув его шнур, я скорчилась в углу, прямо под почтовыми ящиками, изо всех сил стараясь быть невидимой.

Я набрала номер и стала ждать, чувствуя, как с каждым гудком меня все больше охватывает паника. А что, если его нет дома, если он находится в каком-то неизвестном месте, которое забрало маму и, возможно, Эда? Этой мысли оказалось достаточно, чтобы я снова начала задыхаться.

Наконец он поднял трубку.

— Алло?

— Мэттью? Слава Богу! — воскликнула я.

— Холли? — его голос звучал удивленно. Я представила, как он шарит в темноте по прикроватной тумбочке в поисках очков. — Что там у тебя случилось?

— Я умираю, — сказала я.

— Как… Как это ты… умираешь? — Мэттью, похоже, был поражен.

— Я не могу дышать. Я только что проснулась от удушья. Я не могу вдохнуть, хотя никогда не страдала астмой. Я думаю, это спонтанный пневмоторакс. Или эмболия сосудов легких. Или аневризма. Кто сможет сказать наверняка, пока не станет слишком поздно? Это первый признак внезапной смерти от сердечной недостаточности.

Я слышала, как Мэттью чем-то шуршит — переставляет какие-то вещи или садится на кровати.

— Холли… — начал он.

— Может, мне стоит всего лишь перейти дорогу, чтобы оказаться в госпитале? — перебив его, спросила я. — Но я ненавижу госпитали! Это просто дома смерти! Господи, я не могу дышать.

— Но ты говоришь вполне нормально. И нет ничего необычного в звуках твоего дыхания.

Это было странно, однако Мэттью был прав. Мой голос и впрямь звучал нормально.

— Не понимаю, — растерянно произнесла я. — Стоит мне повесить трубку, и я снова начну задыхаться.

Последовала пауза — пауза, которой часто пользовалась я сама, давая пациенту возможность сделать собственный вывод. Моя голова, казалось, сейчас взорвется, но не от боли.

«Господи, неужели у меня приступ истерики?» — поняла я. Мое лицо исказилось в гримасе, по щекам потекли слезы. В сердце, казалось, образовалась дыра, и из нее тоже хлынули слезы. Я заплакала навзрыд, и от внутреннего напряжения меня чуть не вырвало.

— Пожалуйста, не вешай трубку, — всхлипывая, прошептала я.