Диадема богини - [12]

- Нет, меня неправильно бояться. Я не злодей. Я не убиваю. Я скульптор. Я могу делать людей неподвижными. На время. Навсегда. Меня учили.

- Зачем же ты взял именно ее, Зоэ? Она такая скверная баба...

- Она больше не скверная баба. Зоэ была злая. Такая злая. Она не знала, что такое истина. Шан войдет в ее тело, озарит ее своим духом. Зоэ будет другая. Она увидит, что такое истина. Это правильно. Убить, наказать - было бы неправильно.

Аршак помолчал, осваиваясь с этой новой, непривычной для него философией.

- Возможно, ты и прав, - сказал он наконец и покосился на Зоэ. - И ты хочешь, чтобы я нес ее на себе?

- Да. Она тяжелая. Ты сильный. Я тоже сильный, но по-другому. Я не умею носить тяжелые статуи. Меня не учили. - Он поднял с земли плащ, снял кожаные ремни, петлями свисавшие с его широкого пояса с кистями, и принялся упаковывать превращенную в изваяние Зоэ. Бережно завернул ее в плащ стянул ремни, сделал петли, чтобы можно было нести ее за плечами, как вязанку хвороста.

- Вот так не повредим, - сказал Ючэн удовлетворенно. - Попробуй, удобно ли тебе будет ее нести.

Аршак повиновался. Он плохо соображал, что происходит, - слишком много событий за такое короткое время. К тому же у него кружилась голова и он очень хотел есть.

- Мы чего-то ждем? - спросил он у своего нового хозяина.

Тот покивал.

- Да, мы ждем того человека, Конана. Он должен мне принести одну вещь, за которой меня и отправили в Шадизар. Мы возьмем эту вещь, мы отнесем ее в джунгли.

Издалека донесся приглушенный удар гонга. Кхитаец поднял палец.

- Третья стража, - сказал он. - Я правильно понимаю эти звуки?

- Да, - кивнул Аршак. - Еще две стражи, и наступит утро. Ты хочешь выйти из города на рассвете?

- Лучше ночью.

- Ночью ворота закрыты. Мы сможем уйти только после того, как стражники поднимут решетки.

- Они поднимут решетки, потому что я их попрошу, - уверенно сказал Ючэн. - А теперь я хочу, чтобы ты ел. Ты голоден.

Аршак улыбнулся.

- Мне начинает нравиться эта служба, - сказал он. - Мой прежний начальник, покойный Бахтияр, никогда не обращал внимания на такие мелочи, как голод или жажда подчиненных.

- Как это говорят у вас, на Западе? - задумчиво проговорил Ючэн, роясь в своей шелковой торбочке, затянутой витым шнуром с кисточками. - О мертвых или хорошие слова, или никаких слов.

- А разве у вас, на Востоке, такого не говорят?

Ответ Ючэна заставил Аршака надолго замолчать.

- У нас, на Востоке, нет мертвых. Есть только реинкарнации. Последнее слово он выговорил с особым старанием, стараясь произнести его правильно, без акцента, чтобы собеседник понял. - О вновь рожденных и возрожденных можно говорить все что вздумается, лишь бы справедливо.

Кхитаец вынул несколько пресных лепешек и крохотный сосудик, в котором что-то булькало.

- Это мало, но очень много сил дает. Сначала поесть потом выпить. Потом спать. Я разбужу, когда будет пора.

Аршак повиновался. Он чувствовал, что подчиняться этому человеку будет легко и приятно. Ючэн знал, что говорил. Все, что делал маленький кхитаец, было исполнено глубинного смысла, что было не всегда понятно с первого взгляда. Но в том, что такой смысл был, бывший гвардеец больше не сомневался.

Он действительно утолил голод одной маленькой лепешкой, после чего проглотил горькую маслянистую жидкость, заключенную в сосудике, разом напился и согрелся, и сам не заметил, как заснул крепким, здоровым сном.

Донесся еще один приглушенный удар гонга, и почти одновременно с тем, словно вырастая из-под земли, перед Ючэном возникла рослая темная фигура. Низкий голос прошептал, выговаривая слова со знакомым жестким акцентом:

- Ючэн, это ты?

- Конечно, - хихикнул кхитаец. Было заметно, что у него отличное настроение, хотя различить что-либо в узких глазах, почти полностью скрытых под тяжелыми веками, было почти невозможно. - Ты Конан, ты принес?

- Да. - Варвар покачал в руке мешочек, в котором явно лежало что-то увесистое. - Но сначала я хочу видеть мою плату. У тебя есть деньги, чтобы выкупить у меня пояс из белого золота?

- Есть, есть. - Кхитаец суетливо зарылся в свою торбочку. - Ты Конан, ты не сомневайся.

- И в заморанских монетах, не забудь, - уточнил Конан. - Я не хочу связываться с твоими серебряными квадратиками, которые то ли деньги, то ли просто мусор с рудника.

- Конечно, конечно. - Ючэн извлек наконец мешочек, тоже довольно тяжелый. - Зачем обманывать? Ты делаешь для меня что-то хорошее, я должен заплатить.

Конан бросил кхитайцу мешочек и, ворча, как голодный пес, схватил свою плату. Дернув завязки, он сунул нос в кожаный кошель, пощупал монеты, попробовал их на зуб.

- Вроде золото, - пробормотал он. - Если ты обманул меня, Ючэн, то берегись. Я найду тебя даже в джунглях. Человек ты или демон, из плоти и крови или из слоновой кости и дерева, я раскромсаю тебя на куски, ибо нет ничего крепче холодной стали!

- Но я не демон, - сказал кхитаец. - Я Ючэн, я жрец богини Шан. Больше ничего.

Конан хлопнул его по плечу с такой силой, что маленький жрец даже присел.

- Ладно, это я так, к слову. Прощай, Ючэн. Надеюсь, твоя богиня будет довольна и по достоинству вознаградит тебя.