Дезинформация. Тайная стратегия абсолютной власти - [12]

Получив от Чаушеску в 1972 году соответствующее указание, я спустя неделю был в Москве. При встрече со мной председатель КГБ Андропов сразу же определил суть дела: «Единственное, что заботит Запад, – это наш лидер». Андропов, как известно, не любил впустую сотрясать воздух. «Чем больше они начнут любить его, тем больше им будем нравиться мы», – сказал он. На данном этапе «гласность» была призвана заставить империалистов поверить в то, что наши руководители восхищаются ими. «Это просто как дважды два, и работает», – сказал Андропов. И продолжил: «КГБ смог добиться больших успехов в том, чтобы определенные круги на Западе восхищались и даже любили «товарища», – имея в виду сначала Сталина, а затем Хрущева.

В темном, похожем на пещеру кабинете Андропова атмосфера секретности исходила от каждого сантиметра его толстых стен, точно так же она исходила и от его новой версии «гласности». Бархатные шторы на окнах были задернуты, и свет исходил лишь от дрожавших языков огня в камине. Когда председатель КГБ пожимал мне руку, его пальцы, пальцы аскета, были прохладными и влажными. Андропов занял место, ближайшее к теплу камина, а не во главе стола, как требовалось по советскому бюрократическому протоколу. У него обострилась почечная болезнь, и Андропову требовалось держать себя в тепле, чтобы не отлучаться слишком часто в туалет во время встречи.

– Пусть наивные дураки поверят в то, будто вы хотите придать своему коммунизму отдушку западной демократии. Они осыпят вас золотом, – заявил Андропов.

Образ «нового Чаушеску» нуждался во взращивании, как семена опийного мака, – терпеливо, упорно и последовательно, шаг за шагом. Мы должны были поливать наши семена изо дня в день до тех пор, пока они не принесут плодов. Мы должны были обещать в последующем еще больше открытости и ориентированности на Запад, если только Запад поможет нашему новому «умеренному» Чаушеску победить у себя в стране «бескомпромиссных» оппонентов.

Около двух часов спустя председатель КГБ завершил нашу встречу так же внезапно, как он ее и начал:

– Бьюсь об заклад: миллион к одному, что Запад проглотит это.

Когда я покинул Лубянку (штаб-квартиру КГБ), то уже располагал коварным планом по преобразованию имиджа нашего руководителя в рамках кампании «гласности». Чаушеску следовал ему неукоснительно. Он переименовал Великое национальное собрание, румынский аналог Верховного Совета СССР, в «парламент», добавил в него несколько религиозных лидеров и объявил все это руководящим органом страны. Безусловно, «парламент» остался такой же марионеточной структурой, как и прежде. Далее Чаушеску публично обратился к Коммунистической партии с призывом сократить свое влияние на управление страной и ее экономику. Это был еще один трюк в рамках «гласности». Затем Чаушеску поэтапно инсценировал децентрализацию экономики и введение принципа выдвижения кандидатов на местных выборах по двум спискам, а также объявил кампанию по борьбе с коррупцией и пьянством.

Осуществив все это, Чаушеску создал в стране должность «президента» с широкими руководящими полномочиями и наградил себя ею.

Чтобы произвести впечатление на верующих, Чаушеску даже шел за митрополитом и группой священников на похоронах отца. Наконец, он изобрел антисоветские анекдоты.

Все это производило сильное впечатление. Бухарест стал Меккой Восточной Европы, куда стекались толпы западных журналистов и политиков, жаждавших поближе посмотреть на человека, который осмелился изменить коммунизм в лучшую сторону. Родилась новая знаменитость.

В Бухарест ринулись также западные бизнесмены в надежде оказаться первыми в очереди за кусочком новой Румынии. Конечно, большинство из них соблазнили мои оперативники ДВИ[19], работавшие под прикрытием и прилагавшие большие усилия, чтобы всячески потакать бизнесменам во время их пребывания в стране. Постепенно мои тайные сотрудники стали большими специалистами в «вознаграждении» «дружественных» гостей организацией встреч с Чаушеску, щедрых банкетов в живописных монастырях, кутежей на ночных вечеринках и сговорчивых подружек или даже вовлечением их в прибыльный бизнес.

Сегодня никто не помнит о том, что Чаушеску когда-то был любимчиком Вашингтона. Современная политическая память, похоже, все больше подвержена своего рода болезни Альцгеймера, весьма подходящей для этого случая. Тем не менее по факту в Бухарест приезжали два американских президента, чтобы отдать должное Чаушеску, тогда как раньше там не бывал никто. В довершение всего мой царь и повелитель для наиболее выгодной продажи своего имиджа стал устраивать совершенно роскошные поездки по «свободному миру». США, Япония, Франция, Италия, Ватикан, Финляндия, Западная Германия, Испания, Португалия, Египет, Иордания, Филиппины – это далеко не полный список посещенных им стран.

Во всех поездках Чаушеску держал меня при себе. Он теперь набожно полагал, что именно «гласность», не марксистская идеология, являлась той волшебной палочкой, которая поможет ему реализовать свои амбиции.

В 1978 году я сопровождал Чаушеску во время его четвертого, самого триумфального, посещения Вашингтона. Я также был вместе с Чаушеску, когда он с королевой Елизаветой совершил в королевском экипаже историческую поездку по Лондону. Сейчас это помнят уже немногие, но в то время в США, Великобритании и других странах Западной Европы на первых страницах газет регулярно появлялись статьи о Румынии, где расхваливался новый «европеизированный коммунизм» Чаушеску. Тиран в них изображался коммунистическим правителем нового сорта, с которым Запад вполне мог бы иметь дело. Румыния же представлялась нормальной страной, где люди могли критиковать свое правительство, посещать монастыри, слушать западные симфонии, читать иностранные книги и даже показывать пальцем на элегантную первую леди.