Дезидерата - [7]

Но Писатель не спешил углубиться в чистую теорию.

- А как вы ставили опыты? Выходит, только на себе самом?

- В основном на себе, - подтвердил изобретатель. - А если на моей жене, на ее отце - тогда просил рассказать... возможно подробнее, точнее. Но это уже потом, к концу. А первое время только на себе - я ведь не знал, чем рискую, и не мог, не имел права втягивать других. - Об опасности он говорил просто, спокойно, без рисовки. - Я бродил вслепую. Действие на меня лучей было сильным, но самым неожиданным. То полнейшая потеря памяти, классическая форма амнезии - от перегрузки мозга, возможно. То совсем ранние, чуть ли не младенческие воспоминания - неестественно яркие, четкие, с подробностями вплоть до завитка какой-то дурацкой погремушки. Избавиться от них я не мог, было очень утомительно. А однажды я целый месяц был в странном состоянии... в духовном анабиозе, что ли, на грани бодрствования и сна, жизни и смерти. Ел, если меня кормили, гулял, если прогуливали, но, кажется, не мыслил, не сознавал своего существования. Страшная штука! Лицо его потемнело, он сжал кулаки и упрямо нагнул лоб. - Знаете, сам себя ввел в такое состояние, а вот вывести... Хорошо, что он всегда на всякий случай рассказывал жене все основное о своей работе. И вел подробные записи. Она, в конце концов, вывела его из анабиоза, хотя и с большим трудом. Искала, пробовала, ошибалась, уже совсем отчаялась вернуть его в нормальное состояние. И вдруг кончились его блуждания в мире неизвестного, он вернулся к людям, стал самим собой. Теперь это уже пройденный этап - он знает, как вводить в анабиоз и как выводить.

- Тише! - резко сказал Писатель - Кто-то, по-моему, ходит под окнами. Ведь любой из этой шайки может вернуться. Надо быть настороже.

Оба замолчали, прислушиваясь.

Но не было слышно никаких посторонних звуков - только равномерное доверчивое бормотание дождя, успокаивающее, усыпляющее.

Неприятно резко прозвучал звонок телефона. Писатель снял трубку. Серебристый женский голос сказал с мягкой, вкрадчивой настойчивостью:

- Говорит ваша читательница. Поклонница вашего таланта. Мне так хотелось бы увидеть вас...

- Я занят.

- ...увидеть вас. Сегодня, сейчас. Вы верите в предчувствия? Мое чутье мне говорит...

- Извините, у меня люди. Как-нибудь в другой раз. - Писатель, не вслушиваясь в серебристое назойливое щебетанье, положил трубку на рычаг.

Только дуры-поклонницы ему сейчас не хватало!

ВСЕВИДЯЩЕЕ "ОКО РА"

(Визит четвертый, продолжение)

- А как же вы все-таки сумели поссориться с телекомпанией? Что между вами общего? Не хотел бы я иметь такого врага, - серьезно сказал Писатель, - а я вроде не из самых трусливых.

Изобретатель стал рассказывать.

Он человек непрактичный, далекий от реальной жизни, неумелый. Когда настало время действовать, решил обратиться Б какую-нибудь газету, которая могла бы сразу дать изобретению огласку, разрекламировать его. Но потом вспомнил про компанию "Око Ра" - у них был дома старенький телестереоприемник, на нем стояла эта марка. И вот однажды он поехал в столицу (а ему не так-то легко выбраться, это бывает очень редко), узнал в справочном киоске адрес и разыскал многоэтажный дом... ну, такую башню в египетском стиле, с фигурами. (Писатель зябко передернул плечами.

Он знал этот уродливый, безвкусный небоскреб, с претензией на оригинальность, где сквозь пышный нелепый декор из обелисков, рабов, скарабеев, лотосов, пилонов, фараонов стоячих и фараонов сидячих жестко проглядывал костяк беспощадно-современного делового здания, здания-дельца.) Поднялся на лифте на двадцать четвертый этаж, там кабинет, сидит женщина. Говорят, один из директоров, может решать вопросы... как ее, такое имя из мира природы... Его не хотели пускать, он пошумел, вышла эта женщина, посмотрела на него и сказала: "Пусть войдет".

- Красавица Флора? - догадался Писатель.

- Вот, вот. Именно она.

Много лет назад молоденькая дебютантка с безукоризненной фигурой в одной из передач компании, сделанной по мотивам картин Боттичелли и других художников итальянского Ренессанса, сыграла роль прекрасной Флоры, богини цветов и юности. Она имела большой успех. Телезвезда, которая в память своей первой роли продолжала выступать под именем Красавицы Флоры, сделала грандиозную карьеру. Играла из года в год Клеопатру, царицу Савскую, Мессалину, Леду с лебедями, владычицу планеты Венера, дитя джунглей, воспитанное гориллами, и многие другие роли, для которых не требовалось одежды. Выступала в варьете, снималась в кино. Со временем она стала одним из тринадцати генерал-директоров компании, почти совсем не выступала, показала себя весьма деловым человеком, составила немалое состояние. У нее было чутье, она безошибочно предугадывала, что будет иметь успех, славилась своим пониманием "среднего человека". Она и себя с гордостью называла "средним человеком, взлетевшим на двадцать четвертый этаж", говорила репортерам, что не знает ничего сверх того, что печатают вечерние газеты, иллюстрированные журналы, и за всю жизнь не прочла ни одной "умной книги".

Здесь рассказ изобретателя стал менее связным. Писатель понял - Флора, заперев дверь своего кабинета, не захотела даже слушать об изобретении. Однако она была очень мила с посетителем и предложила ему поужинать с ней в ночном закрытом клубе "Око Ра", который считался в городе весьма фешенебельным и куда многие стремились попасть. Когда он отказался, наивно заметив: "Я, знаете ли, женат. Зачем же я с вами пойду?", в ее настроении произошел заметный перелом. Она сказала довольно грубо, что он, очевидно, авантюрист, шантажист, что стоило бы рассказать о его штучках на совете директоров и тогда его, наверное, засадят в тюрьму или в дом умалишенных. Тут - он не вытерпел, схватил ее покрепче за руки, бросил на кушетку, достал аппарат, настроил его определенным образом, направил на нее луч... Он не знает, не может знать, что она видела, это ведь сугубо индивидуальное, но, так или иначе, она была очень потрясена, подавлена, так и осталась лежать с закрытыми глазами. А он быстро ушел - во-первых, надоела вся эта канитель, во-вторых, надо было успеть на поезд, он обещал быть дома к определенному часу, а кто же любит нарушать свое слово, это неприятно.