Дежавю - [22]

– Полагаете?

– Оставим… Записывайте цифры: четыре, один, ноль, восемь. Записали? Ваш номер телефона. Дадите?

– Отчего же… – и Волков продиктовал номер сотового телефона. – Один вопрос. Возможно, я и найду ее, но… неизвестно ведь, где она за это время побывала, через чьи руки прошла, в каком состоянии. Ведь тончайший синтез…

– Петр Сергеевич, вы мне ее найдите только, а там я сам разберусь.

– Значит, найти и предоставить.

– И все. За все остальное никакой ответственности вы не несете. Ну? Всего наилучшего?

– Очень приятно было познакомиться.

В квартиру Адашева-Гурского Волков позвонил около полуночи условным еще со времен юности звонком.

– Никого нет дома! – послышалось из-за двери.

– Это я, Сашка, открывай.

– Нет! – голос приблизился и раздавался из-за самой двери. – Я тебе не верю. Ты убил моего друга Петра Волкова, украл его голос, а теперь хочешь меня съесть. Я тебе не открою, убийца…

– Саня, ну посмотри в глазок.

– Это унизительно… ну ладно, ну-ка отойди. А если ты убил моего друга и напялил на себя его кожу?

– Ну хочешь, я ушами пошевелю? Смотри.

– Ой, Петя! – Гурский открыл дверь и обнял Волкова. – Как же я тебя сразу не узнал? Но знаешь, в наше время необходимо постоянно быть максимально бдительным. А то, ты не поверишь, такие истории бывают, стоит открыть дверь, а тебе тут же тюк по голове, и готово дело. Я, например, так никогда не поступаю. Пошли…

Они вошли в комнату и уселись в кресла.

– Ну как? – спросил Волков.– В кондиции?

– Нет, Петя. Еще нет. Без компании тяжело. Необходимо общение, а так в сон клонит. Но кое-какие мысли уже есть. Вот, пожалуйста, – и Александр указал рукой на развернутый телевизор со снятой задней крышкой.

– Да, слушай, действительно…

– А как? Нет, ну а как? Работаем. Будь спок.

– Паркет вскрывать будешь?

– О! Это мысль. Не исключено… А впрочем, что это я все о себе да о себе. Ты-то как? Не хвораешь?

– Слушай, дай-ка я тоже выпью, день сегодня… да и на тебя смотреть больно.

– Выпей, Петя, выпей. Но не налегай на стратегический запас, мне еще с ним работать и работать.

– Может, пельменей сварить? – Петр вернулся из кухни со стаканом.

– Не кокетничай. Сырок вот – закусывай. За победу?

– За нашу победу.

– Ну так и что? – Гурский выпил, взял ломтик сыру, занюхал и положил на место. – Как там на фронтах?

– Сейчас. – Волков выпил полстакана водки, зажевал сыром, прикурил сигарету и, чуть расслабившись, попросил:

– Подожди чуть-чуть… Это же просто чума какая-то.

– И почумее видали.

– Ты когда-нибудь замечал, что у меня умные глаза?

– Буркалы и буркалы. А что – барышня оценила?

– Мужик.

– Петр… Ты меня пугаешь. Нашего же большинства и так все меньше и меньше. Ты же офицер, в конце концов. Держи себя в руках.

Где-то очень высоко в прозрачных небесах над застывшим в своей зыбкой неподвижности городом Святого Петра мелодично динькнула полночь, но таинственный звук этот совпал во времени с «диньком» открывшейся крышки волковской «Зиппы» и остался незамеченным ни городом, ни самим Волковым, прикурившим очередную сигарету, и, конечно же, его не заметил агностически настроенный к виртуальной, по его мнению, природе реальности белых ночей Адашев-Гурский.

– Ну вот… – Волков расстегнул пиджак и вытянул ноги.– Саша, ты себе не представляешь, насколько трудно что-то там из себя корчить. Да мне проще было его застрелить.

– Был достоин?

– Помнишь «Мертвый сезон»?

– Это шпионские страсти с Банионисом?

– Ну да. Там еще все крутилось вокруг газа такого, которым из нормальных людей можно было служебных придурков делать. А заправлял всем проектом некий доктор Хасс. Его Банионис и выслеживал.

– Так вот этот наш Валерий Алексеевич и есть «доктор Хасс»?

– Этот чуму покруче замутил. Под воздействием его препарата полное изменение личности. И еще про чистую науку втирает, пидор… И вот эту-то самую ерундовину мы ему и должны вернуть.

– Да… Тут, Петя, просто необходимо выпить.

– Не вижу повода… для отказа. Волков налил водку в стаканы, разломил пополам оставшийся кусок сыра и задумчиво произнес:

– Прямо твоя Сцилла и Харибда.

– А может, плюнуть? Вернем не вернем, одинаково хреново получается. И еще неизвестно, что хреновее.

– Если б он один в этом деле был… А то ведь там уже и препарат где-то в Европе засвечен, и деньги в проект вложены. Да и я засветился. Почикают нас, Саша.

– А может, не достанут?

– Эти – достанут.

– Значит, если вернем, у нас с тобой, так сказать, моральные утраты и угрызения совести. А если не вернем…

– Доходит постепенно?

Гурский устало склонил голову набок и задумался.

– Утомила меня, Петя, история эта – сил моих нет. Выбирай, не выбирай – оба варианта хуже получаются. Да еще и тебя втянул… Может, лучше мне погибнуть в открытом бою? Я ведь воински обучен, ты же знаешь. Только покажи, куда целиться.

– Да некуда показывать.

– Так пидарас-то, который тебе про чистую науку втирал?

– Нет его. А завтра у него вообще аэроплан за кордон. Но, если мы ему футболку не вернем, он, Саша, нас достанет. Отвечаю.

– Да кто он такой-то, этот Валерий Алексеевич?

– Объясняю. Была в Москве шарашка гэбэшная, и делали они всякую психотропную лабуду. Ближе к нашим временам их закрыли. Но какой-то там гений, вроде того, что осмий тут у нас на даче делал, получил такой препарат, что просто туши свет. Короче – лекарство от безумия. Полное изменение личности. Из подонка – мать Терезу, и наоборот. Представляешь? А наш с тобой Валерий Алексеевич – его бывший начальник. Этот гений его зовет и показывает, что скомстролил. Тот опупел, послал каплю в Европу, там вообще на уши встали. «Езжайте, говорят, комрад, к нам. У нас тут ружья кирпичом не чистют». А тот, который изобрел, хочет нашу научную общественность осчастливить. Ну, тут, как я понимаю, Валерий Алексеевич его грохнул, а лабораторию спалил. И остались у него на руках бумаги, в которых он ни уха ни рыла, да два компонента. Один – ерунда, а во втором вся суть. И вот этим вторым компонентом он футболки и пропитал, чтобы вывезти. Но все дело в том, что количества для получения препарата нужно ровно столько, сколько содержится во всех футболках. Иначе компоненты неправильно соединятся, и ничего не выйдет.