Дезертир - [33]

Мое появление никак не обрадовало хозяина кабинета. Послышалось рычание, после чего мне было велено убираться ко всем чертям и не мешать занятым людям работать. Но я не убрался и поспешил представиться. Гражданин Сименон произнес нечто вроде «гм-м» или «хм-м» и начал медленно приподниматься.

Зрелище комиссара полиции во весь рост способно напугать и не такого человека, как я, но я собрался с силами и остался на месте. Наконец гражданин Сименон вздохнул, вновь присел и кивнул на табурет, сиротливо стоявший посреди комнаты.

– Странно получается, сударь, – заявил он, пощипывая левый ус. – Я, видите ли, только что выписывал ордер на ваш арест. Любопытно выходит, а?

Я немедленно согласился, присовокупив, что рад избавить его от лишней писанины. Внезапно вид усача стал сердитым, даже грозным.

– А известно ли вам, сударь, что ваша личность нуждается в востребовании для изъяснения обстоятельств дела, связанного с покушением на убийство, равно как с нарушением имущественных прав?

Что все сие значило, я и не пытался понять, всем видом изобразив полную покорность и готовность к «изъяснению». Комиссар мне понравился, его усы – тоже, а обращение «сударь» – в особенности.

– Готов дать показания, – подтвердил я. – Однако же жажду узнать о предъявленном обвинении.

Усы гражданина Сименона стали дыбом.

– Изволите шутки шутить, сударь? Я – закон, со мной не шутят! Суть же обвинения состоит в том, что вы совместно с девицей Тома…

– Гражданкой Тома, – мягко поправил я. В ответ вновь послышалось рычание.

– …С девицей Тома злодейски покушались на жизнь госпо… э-э-э… гражданина Вильбоа, и сие покушение не увенчалось полным успехом по причинам, от вас никак не зависящим. Кроме того, вы совместно с вышеизложенной девицей преступно торговали телами законно умерших госпо… э-э-э… граждан, с разрешения муниципалитета имевших временное пребывание в мертвецкой кладбища Дез-Ар.

Я с облегчением вздохнул – бедняга Вильбоа жив. Но остальное мне никак не понравилось. Похоже, дела «девицы Тома» плохи.

– Однако же, сударь, – начал я, пытаясь попасть в тон, – смею обратить ваше внимание на нижеследующее пояснение, которое прошу всенепременно занести в протокол…

«Нижеследующее пояснение» почти не расходилось с фактами. Я лишь кое-что упростил. С гражданином Вильбоа мы встретились в кафе «Прокоп», где «вышеизложенный Вильбоа», находясь в состоянии глубокой меланхолии, якобы сообщил, что намерен посетить «вышеозначенное» кладбище, поскольку от кого-то слышал о призраке своей невесты, который якобы был замечен на примыкающей к «вышеозначенному» кладбищу улице. Опасаясь за жизнь и рассудок «вышеизложенного Вильбоа», я поспешил на кладбище и вместе с тоже «вышеизложенной» гражданкой Тома попытался предотвратить несчастье. Увы, все, что мы могли, это оказать бедняге первую помощь.

Комиссар поставил точку, нахмурился, перечитал протокол, после чего извлек из груды бумаг какой-то листок и долго сверял его с моими показаниями.

– Должен заметить, сударь, – молвил он наконец, – что показания ваши изрядно совпадают с показаниями девицы Тома, равно как с показаниями госпо… гражданина Гара, сержанта Национальной гвардии. Однако же они никак не поясняют и не проясняют таких важных обстоятельств, как нахождение в склепе трупа, э-э-э, гражданки Мишель Араужо, невесты вышеозначенного… гм-м… гражданина Вильбоа, равно как ваше нахождение в подозрительной близости от тела все того же гражданина, равно как многое другое. А посему, сударь, ваши показания никак не изъясняют сие дело.

Я мысленно согласился с усачом, но решил, что пора переходить в наступление.

– Насколько я понял, гражданин комиссар, вышеозначенная гражданка Тома арестована?

– А известно ли вам, сударь, что вопросы в этом месте и за этим столом задаю я? – грозным тоном воззвал гражданин Сименон, но я покачал головой:

– Нет. Уже не вы.

Страшный документ, извлеченный мною из внутреннего кармана камзола, изучался не менее пяти минут. Лицо комиссара побурело, а рука вцепилась в пресс-папье. Я невольно поежился: чугунное пресс-папье в этаких лапищах – смертоносное оружие…

– Но это незаконно, сударь! – с трудом проговорил гражданин Сименон, причем голос его подозрительно дрогнул. – Это вмешательство в криминальное расследование! Мой дед, сударь, самого Картуша ловил! Я, сударь вы мой, лично графиню де ла Мотт арестовывал![23]

– «Всем властям, гражданским и военным», – напомнил я. – Именем Республики, Единой и Неделимой, гражданин Сименон! Первое: гражданку Тома немедленно освободить. Второе: советую забыть вашу прежнюю версию и придумать что-нибудь более правдоподобное.

– Придумать! – комиссар чуть не всхлипнул от огорчения. – Вы думаете, господин… э-э-э… гражданин Шалье, мы тут сказки сочиняем?

Комиссар походил теперь на охотничьего пса, которого оттаскивают от законной добычи. Впрочем, огорчение длилось недолго. Рыжеватые усы шевельнулись.

– При зрелом размышлении… Исходя из вышеизложенного и учитывая нижеследующее… Выходит, сударь, что перед нами не иначе как самоубийство!

– Попытка! – усмехнулся я, мысленно пожелав гражданину Вильбоа всяческого здравия.