Девятый император - [131]

– Нет, – сказал старик. – Когда-то на этот клинок был действительно наложен заговор, но теперь это просто хорошая булатная сталь. Ты должен запомнить, мальчик, что волшебная сила никогда не бывает заключена в оружии. Она таится только в руке и сердце того, кто держит это оружие, кто владеет им – в руке и сердце воина. Сталь не бывает доброй или злой. А люди бывают. Ты выбрал свою дорогу. Этот меч поможет тебе пройти ее со славой.

– Бери! – Чернобородый протянул Ратиславу меч. – И помни, что им владел Рюрик, первый правитель Руси.

– Рюрик Великий, – сказал Ратислав, принимая драгоценный дар. – Значит, мой отец сказал мне правду. Я всегда буду об этом помнить.

– Теперь вы можете войти в святилище, – сказала женщина. – Ваш путь окончен, теперь вы вступаете на новый. Вы сами найдете вход в Круг. Ваш дракон будет ждать вас по ту сторону Круга. Идите!

– Благодарю вас, мудрые люди! – Хейдин склонился в глубоком поклоне. – У моего народа есть пословица; «Встреча с мудрым подобна прохладе в зной и теплу в морозы». Вы дали нам надежду и одарили нас верой. Я буду молить своих богов о благополучии вашей земли, которая за эти дни стала и моей.

– Идите! – Женщина отошла в сторону, приглашая путешественников пройти в святилище. – Вы храбрые и добрые люди, и сила богов Севера будет с вами в вашей борьбе.

– Иди же! – сказала Хейдину Руменика, заметив, что ортландец встал на границе полукруга.

– Нет, – Хейдин поклонился девушке. – Ты идешь первой. Это твоя привилегия.

– Почему это?

– Правитель должен первым ступить на землю своего домена.

– Подумайте, какие тонкости! – фыркнула Руменика и, переступив черту из священных камней, прошла в чернеющий вход святилища, ведя в повод Габара. Следом прошли Липка и Ратислав. Хейдин перешагнул границу последним. Волхвы снова замерли неподвижно и молча наблюдали за тем, как их гости проходят внутрь холма. Уже за порогом входа, стоя в темноте, Хейдин повернулся, чтобы поправить на своей лошади покосившееся седло, и взгляд его упал назад – туда, где только что горел священный костер. Костра больше не было – только груда чернеющих на снегу давно остывших углей. Огромными хлопьями падал снег, и в этой снежной пелене над угасшим костром стояли северный олень и белый полярный волк. Над ними, на ветке дерева сидела громадная белая сова и удивительными синими глазами смотрела на Хейдина. А потом и это видение подхватил снежный вихрь, и белая пелена скрыла все.

Хейдин поклонился в последний раз – этой земле и ее духам, – и вошел в темноту. Холод и мрак обступили его, а где-то далеко впереди и вверху горела белая яркая звезда. Копыта коня зацокали по каменному пандусу, спиралью закрученному вокруг гигантского столба. Вслед за своими спутниками Хейдин начал подниматься к свету, к последнему рубежу на своем пути домой.

Странно, ведь это уже когда-то было с ним. Или не было?

Была такая же маленькая комнатка под двускатной крышей деревенской гостиницы с белеными мелом стенами и розовыми и лиловыми фиалками в глиняных горшках на подоконнике. Был яркий свет утреннего солнца, который падал в окно и окрашивал все предметы в комнате в золотистые тона. Были пылинки, пляшущие в солнечных лучах. Все было по-прежнему, кроме одного.

Теперь с ним была женщина.

Липка спала на широкой кровати, подложив руку под голову и почти раскрывшись. Ее волосы в солнечном свете искрились золотом, а ресницы отбрасывали на щеки длинные тени. Хейдин смотрел на нее и понимал, что нет на свете более счастливого человека, чем он. Он ждал ее пробуждения, не смея будить ее. Он жаждал коснуться ее, запечатлеть поцелуй на ее губах, но не хотел, чтобы даже самое нежное прикосновение нарушило ее сон. Ему осталось любоваться Липкой, и он любовался, повторяя себе снова и снова, что второй такой женщины нет в целом свете. А потом Липка пошевелилась, вздохнула глубоко и открыла глаза – и посмотрела на него.

– Доброе утро! – сказал Хейдин, сел на кровать и поцеловал ее. – Без тебя красота этого утра была неполной.

– Я видела во сне Чудов Бор, – сказала Липка. – И Додоля, и старосту Куропляса, и батюшку Варсонофия. И как будто ты опять живешь у меня в избе. И Зарята всего лишь маленький мальчик. И мне почему-то стало очень грустно. Ты давно проснулся?

– Недавно, – солгал Хейдин. – Я выходил в лавку и заказал завтрак сюда, к нам в комнату.

– Хорошо-то как! – Липка обхватила Хейдина за шею, притянула к себе. – Самой стряпать не надо, можно и помиловаться.

– Я тебе одежду принес, новую. Мне кажется, она тебе понравится.

– Ты меня совсем задарил. Но одежда мне сейчас ни к чему. Лучше поцелуй меня…

Они провели в постели еще час, лаская друг друга и наслаждаясь любовью, солнечным светом и теплом. Она сама, как солнышко, подумал с нежностью Хейдин, прижимая к себе Липку. Золотистая, пахнущая медом и летним лугом, с сияющими серыми глазами – Хейдин назвал бы их двумя маленькими серыми облачками на пронизанном солнцем летнем небе. Лежать бы так всегда, сжимая это теплое родное существо в объятиях, позабыв, что есть в мире не только солнечное утро, любовь и завтрак с сыром, свежеиспеченными булочками и фруктовым соком…