Девятые врата - [2]

Характерен в этом плане один из лучших рассказов писателя «Руки». Героиня рассказа, Мелано, молодая работница шелкоткацкой фабрики — настоящий виртуоз своего дела. Ее пальцы ловко, быстро, изящно снуют по нитям, словно руки блистательного пианиста по клавишам. На фабрику приходит съемочная группа. Кинооператор сначала снимает неопытную ткачиху только потому, что та хорошенькая, и у некрасивой Мелано сердце сжимается от обиды и горечи. Но вот кинокамера обращается к ней, и Мелано стыдится своих недавних мыслей. А потом выясняется, что на экране покажут хорошенькое личико Циалы и ловкие руки Мелано. Радостная и довольная возвращается Мелано из кино, ибо она довольна своей судьбой, своей работой, своими некрасивыми, но такими умелыми чудо-пальцами. А представив себе, как ее некрасивые руки целует мастер Васо, предмет ее невысказанной любви, она заливается счастливым смехом.

Как видим, в этом рассказе нет ничего необычного и особенного. Но мы читаем его с неослабным интересом, потому что повествование пронизано искренним сочувствием автора к своей героине, потому что с грустью и юмором писатель раскрывает красивую и благородную душу простенькой, невзрачной Мелано, все величие ее повседневного труда.

Так же интересен рассказ Э. Кипиани «Гобой». Писатель тепло рисует образ неприметного человека, скромного музыканта. Он уверен, что всякая профессия, всякое ремесло, как и всякое искусство, имеют свою красоту, свое высокое назначение, что деятельность любого человека, какой бы незаметной и скромной она ни была, заслуживает бережного и уважительного отношения.

Герой рассказа, Димитрий, десятки лет утешал себя мыслью, что всякое занятие утомительно однообразно. Жизнь его была довольно проста: каждый вечер, размахивая гобоем, он открывал двери оперного театра и занимал свое место в оркестре. Но в один прекрасный день к нему вернулся угасший было юношеский пыл, и жизнь предстала совсем в ином свете. В тот день Димитрий случайно услышал разговор двух прохожих: «Ты знаешь, кто этот человек?» — спрашивал какой-то юноша у своей спутницы. Димитрий ждал ответа, словно приговора. «Без этого человека не смогут начать «Даиси». Так оно и было в самом деле: опера «Даиси» начиналась с партии гобоя. И эту партию исполнял Димитрий. Радость, или нечто большее, чем радость, охватила скромного музыканта. Очень понятна по-человечески и психологически оправданна последняя фраза рассказа: «Никто, кроме дирижера, не заметил, что в тот вечер гобой слегка фальшивил».

По моему глубокому убеждению, этот рассказ подлинно классической ясности и силы является одним из лучших не только в творчестве Эдишера Кипиани, но и во всей современной грузинской прозе.

Когда думаешь об Э. Кипиани, невольно вспоминается прекрасное имя Антуана де Сент-Экзюпери. Как бы неожиданно это ни звучало, у Эдишера Кипиани было много общего с человеком, ставшим легендой XX века. Их духовное родство подтверждается внутренней цельностью и гармоничностью, благородством, истинным гуманизмом, присущим им обоим.

Два совершенно различных мира, созданные творчеством этих писателей, роднит прежде всего сочувствие и любовь к человеку. Если бы не Сент-Экзюпери, мы никогда бы не узнали о переживаниях летчиков в ночном полете, об их радостях и печалях, о мучительном чувстве одиночества и неразрывной связи при этом с миром, погруженным в покой и мрак ночи.

Если бы не Эдишер Кипиани, нам остались бы неведомы радости и печали, пережитые одиноким музыкантом, и грустная память о девочке, никогда не видевшей моря. У обоих писателей масштабы, размах, охват действительности сокращены на первый взгляд, по внешним данным, до минимума, но, глубже знакомясь с их произведениями, мы видим, что приобщаемся к бескрайнему миру, к самым сокровенным страстям и чувствам. Открытие это поражает своей неожиданностью, ибо мы крайне редко бываем свидетелями такой нежной и такой мужественной любви.

Творческий мир Сент-Экзюпери не приукрашен, поэтому он воистину прекрасен. Писателя раздражало все вымышленное, преувеличенное, ибо он твердо верил, что истинные доброта и благородство не нуждаются в преувеличении, их нужно просто увидеть. Любое чувство представлялось ему достаточно сложным и без преувеличения и выдумки и потому должно было быть достоверным в своей конкретности и правдивости.

Все это относится и к Эдишеру Кипиани.

Много общего у этих писателей, но одно следует отметить особо: хотя сердца их переполняла любовь к людям, они никогда не заявляли об этом во всеуслышание. В истинной любви признаются шепотом. Они шепотом делились с нами своими переживаниями, но и радость и боль их отзывались в сердцах читателей громче барабанного боя.

Экзюпери — признанный классик современной мировой литературы, а творческий диапазон Эдишера Кипиани значительно уже. И мы говорим здесь не о равноценности двух творческих наследий этих двух писателей, а о родстве, глубинном сходстве мироощущений, интересов художественного мышления.

Неутолимая жажда добра и душевная чистота влекли Эдишера Кипиани только к тем темам и характерам, которые позволяли раскрывать красоту и величие человека. Таким было его писательское призвание, но гражданский долг заставлял обращать внимание и на отрицательные явления действительности. При лирическом складе своего дарования он счел себя обязанным создать произведение, проникнутое обличительным пафосом — роман «Красные облака», в котором осуждались неприглядные явления нашей жизни.