Девять королев - [16]

— Ты же знаешь, у меня много друзей почти во всех провинциях империи. И я внимательно читаю их письма. В воздухе пахнет войной. Гражданской войной. Максим хочет, чтобы британские легионы провозгласили его Августом. Шестой давно готов — Максиму стоит только щелкнуть пальцами. Он поднимет легионы и поведет их на Рим.

— Отец, подожди. Он так не говорил. Он сказал, что в империи грядет смута и что в смутное время Риму нужен будет верный человек в Арморике.

— Верный ему, и ты это прекрасно понимаешь.

— Он… отважный военачальник, отец. Он мудрый человек. И тонкий политик. А Риму так не хватает твердых и умных правителей.

— Похоже, ему таки удалось тебя обольстить: ты говоришь его словами, — сказал Марк и грустно покачал головой. — А не кажется ли тебе, что гражданская война сама по себе большее зло, чем бездарный правитель? Ты думаешь, варвары будут сидеть и ждать, пока Рим довоюет сам с собой?

Грациллоний вспомнил Парнезия.

— Вал устоит, клянусь тебе!

— Скотты обойдут его на лодках. Саксы пройдут на галерах Восточным морем.

— У Рима хватит сил совладать и со скоттами, и с саксами.

Они снова замолчали. Затем Марк повернулся к Грациллонию, и глаза его сверкнули.

— Так вот куда тебя послал Максим…

Грациллоний, прикусив губу, кивнул.

— Кажется, я догадался. Но мне хотелось бы услышать это от тебя. Митра свидетель, что твоя тайна со мной и умрет.

— Ис, — сказал Грациллоний.

Марк вздрогнул, отступил на шаг и осенил Грациллония Крестом Света, изображаемым на щите Господа — Воителя Митры.

— Жуткое место, — сказал он. Грациллоний пытался казаться невозмутимым.

— В конце концов, там слишком давно никто не бывал, вот люди и плетут всякие небылицы. А что мы знаем о нем? Что знаешь ты, отец?

Небеса вдруг потемнели, как будто в вышине угасли божьи свечи. Над горизонтом собирались тучи. Порыв ветра взметнул вокруг одинокой ивы ворох палой листвы. Голые прутья ее взметнулись было, но ветер уже умчался в поля, пригибая траву и ломая высохший вереск. В наступившем средь дня полумраке солдаты, копошившиеся возле своих кожаных домиков, казались детскими кукольными фигурками. Их суету надменно наблюдал паривший на громадной высоте ястреб, утративший свой световой ореол, но не слившийся с небом.

Марк в раздумье потер висок.

— Мне самому там бывать не доводилось, — сказал он. — Но я кое-что слышал от других капитанов. Трое или четверо были в Исе. Каждый — по разу. Туда не больно-то рвутся. А Ис не больно-то гостеприимен. Капитаны эти рассказывали, что город прекрасен. Так прекрасен, что трудно описать. Город ста башен. Но там все по-другому. Все… Даже веселые дома…

— Но они наши федераты, — напомнил Грациллоний.

— Формально — да. А на деле? Последний римский префект покинул Ис — знаешь, когда? Двести лет назад!

— Ну и пусть, — не сдавался Грациллоний. — А следующим буду я!

— Тот, кто удержит Ис от вмешательства в нашу внутреннюю распрю, буде таковая случится — да охранит нас Митра! — окажет неоценимую услугу Максиму. Тогда поддержки у наших императоров поубавится.

— У меня большие полномочия, отец. Союз против пиратов, восстановление торговли и многое другое. Я открою Ис цивилизованному миру… римский Ис. Дай мне несколько лет, и о нем заговорят, как о богатой и могущественной провинции Империи, королеве северных морей. Вот увидишь. Ведь нельзя же всерьез считать огромный прекрасный город логовом колдунов и ведьм!

Выслушав эту горячую тираду, Марк Валерий Грациллоний печально улыбнулся:

— Что ж, дерзай, сын. И помни: со щитом или на щите — ты римлянин!

Только много ли их осталось, истинных римлян? Римлянами теперь называют себя и вчерашние варвары, без капли римской крови в жилах. Они не знают языка Рима, они никогда не видели Матери городов… Как долго сможет Рим рассчитывать на их преданность, когда прельщают и манят отовсюду новые боги?

Глава четвертая

I

Вокруг было море. Раздув паруса, ветер гнал шхуну навстречу кудрявым облакам и малахитовым волнам. От соленого воздуха кружилась голова. Грациллоний стоял возле фигуры лебедя с длинной изогнутой шеей, украшавшей правый борт, и озирал морские просторы. Он был счастлив. Он улыбался. Позади оставался скалистый британский берег, уже почти неразличимый, лишь смутно мерцало в той стороне пятно молочного цвета — фарос Дубрия. Впереди был туман.

Отец учил его: «Представь, что ты сливаешься с кораблем. Что тело твое — стремительный корпус, а руки — мачты. И сразу прекратится качка, исчезнут тошнота и головокружение». Мальчишкой Грациллонию нравилось воображать себя белым парусом. И сегодня он опять превратился в корабль. А завтра будет шагать по твердой земле. Земля не раскачивается из стороны в сторону. На земле многое зависит от твоей свободной воли; на море же человек остается наедине с Господом и всецело подвластен воле Его. Хвала и благодарность Митре за то, что Он исполнил тайное желание одного из своих грешных чад, Гая Валерия Грациллония, и пусть ненадолго, но вернул ему пьянящее чувство свободы, разлитое в морском ветре.

Отчаянно жестикулируя, к нему подбежал капитан.

— Скорее, центурион! Парни там сцепились не на шутку. Как бы беды не вышло!