Девять дней в июле - [47]

Старушка ворочалась с боку на бок, бормотала что-то. Казалось, она хочет выбраться из своего сна так же, как вялая оса, которая вот уже час монотонно гудела и билась об оконное стекло, силясь попасть из духоты баб-Зоиной хибары в прохладу и запахи вечернего сада. А там, под черешней расползались в разные стороны, закончив любовную игру, две улитки-галициды, которых люди окрестили виноградными. Они давно проткнули друг друга любовными стрелами, но сладкие сокращения все еще проходили по их телам, как волны по морю, на дне которого в шипастых, причудливых раковинах жили ближайшие галицидины родственники. Рассказывают, есть острова, где панцири морских улиток ценятся дороже золота, – но кто видел тот удивительный мир? И так ли уж он удивителен? А здесь – здесь по-другому: пустую раковину поднимет разве что ребенок, и сухопутным моллюскам пора копать в жесткой почве ямку для будущего потомства, чтобы отложить в нее кладку, присыпав сверху листьями для тепла… Кончается день, и скоро, совсем скоро «откроются земле светы ночи».

Анна Кузнецова

МАНИКЮР КАК ЯБЛОКО РАЗДОРА

Однажды с самого утра у меня был невероятный творческий подъем, и я хотела написать историю о чем-нибудь возвышенном. К примеру, о Большой и Чистой Любви, или о Настоящей Дружбе, или о Радостях Материнства. Но вместо этого посмотрела на газон и пошла его полоть. А что делать? Сказать, что наш газон на черта похож, было бы наглой и непростительной ложью, я никогда не слышала, чтобы на чертях росло столько одуванчиков. Я вообще никогда не слышала, что на чертях растут одуванчики. То есть, если быть до конца честной, наш газон даже на черта не похож… Кстати, моя прополка его не сильно облагородила, в процессе выяснилось, что травы-то на нем нет вовсе, а зато есть много одуванчиков, много маргариток, много мха, несколько нарциссов и еще какие-то, не поддающиеся идентификации сорняки. А я ведь перед зимой посеяла озимую траву, а потом, через три недели, точно по инструкции, опрыскала весь газон от сорняков и мха. Похоже, мху и сорнякам все это только на пользу пошло.

По результатам же садово-парковых работ, которыми я занималась так темпераментно, что продрала перчатки, пришлось делать маникюр. Тут уж стало не до возвышенного, потому что о каком возвышенном может идти речь, когда под ногтями два урожая картошки за сезон можно вырастить? Так что я собрала в кучу все необходимое для маникюрного процесса, положила на крылечко подушечку и устроилась на солнышке – заодно еще и позагорать ногами. Сижу, никого, кроме ногтей, не трогаю, вся при деле. На общественном газоне дети в футбол играют, кто-то барбекю жарит – вот уже восьмой год живу в Ирландии и не устаю удивляться тому, что здешний народ всегда наготове что-нибудь затеять, если вдруг делается хорошая погода. Вокруг благодать – где-то коровки мычат, у кого-то музычка играет, лето в деревне, одним словом. Если бы не ветер, можно было бы даже свитер снять, но я решила, что не стоит рисковать по пустякам.

И вспомнилось мне, как я у бабушки на даче исполняла смертельный трюк «маникюр а капелла» (в смысле соло и без музыкального сопровождения) по результатам садово-огородных работ. Причем там была не прополка газона от одуванчиков в режиме необязательной прогулки, там была серьезная пахота по-взрослому, а потом отпуск подошел к концу, и настала пора вернуться к своим производственным обязанностям. И тут я с ужасом осознала, что ногти у меня в таком виде, что даже в салон идти маникюр делать – неловко, и надо это все хоть как-то привести хоть в какое-то подобие порядка. Сначала я, по бабушкиному совету, постирала немножко белья в тазу. Моя малолетняя дочь Крошка, помню, страшно от этого развеселилась и тоже постирала в тазу. Потом я заодно постирала Крошку. Вскорости наш сад напоминал парусную регату на старте – все белое и цветное, в заплатках и плещется на ветру, красота неописуемая, только вот ногтям моим полегчало незначительно. Потом я еще безуспешно мыла ногти в тазу щеткой, мыла посуду, мыла пол, снова мыла Крошку, успевшую поиграть в песочнице, даже пожилую собаку нашу – и ту помыла. После обеда бабушка, измученная моими стенаниями о красе ногтей, прилегла отдохнуть рядом с Крошкой – та была дисциплинированная девушка и не упускала случая поваляться с книжкой после обеда, пока бабушка не уснет, а потом уже – как получится. Отбывая к послеобеденному сну, бабуля сжалилась и выдала мне свой маникюрный набор.

О, этот набор! Он заслуживает отдельного описания, даже рассказа или повести, но я – патологически ленивая личность. Скажу только, что был он выпущен немецкой фирмой «Золинген» в одна тысяча девятьсот лохматом году, но уже после войны, и в его сером кожаном футляре было все, что необходимо для маникюра, и даже кое-что лишнее, типа маленького набора для шитья. Я налила себе в тазик водицы и устроилась точно так же, как сегодня, на крылечке. И занялась делом. Ровно в эту же минуту всем остальным обитателям дачи срочно понадобилось выйти на улицу. Дело в том, что дачу мы делили с еще двумя семьями бабулиных сестер, и народу там вечно клубилось немыслимое количество. И весь этот народ повалил на улицу, причем даже тетя, с веранды у которой был совершенно отдельный выход, решила почему-то выйти из дома именно мимо меня. При этом каждый проходящий спрашивал меня, что это я тут делаю. Я всем спокойно отвечала, что я делаю маникюр, мне послезавтра на работу, а с такими ногтями я в офисе появиться никак не могу. И изо всех сил старалась не раздражаться, маникюр – занятие медитативное, требующее концентрации и погружения. При этом каждый раз, когда кто-то шел мимо, мне приходилось поднимать тазик с водой и ставить его себе на колени, потому как мой массивный зад занимал ровно половину крыльца, таз с водой – вторую, а возраст проживавшей на тот момент на даче публики не располагал к прыжкам через таз и три ступеньки. Только очередной выходящий спускался с крыльца, и я водворяла таз на место, как кому-то из недавно вышедших требовалось вернуться. Одна из моих теток превзошла самое себя: сначала она вышла и внимательно осмотрела погоду. Удовлетворившись результатом осмотра, она вернулась в дом и через пару минут выкатилась оттуда с шезлонгом, после чего долго гуляла по участку в поисках места для шезлонга с видом на меня, как главную на сегодняшний день достопримечательность. Это было крайне затруднительно из-за развешенных повсюду плодов моей дообеденной постирушки. Тетка вдумчиво ощупала белье, сообщила мне, что простыни высохли как раз под утюг, а вот пододеяльники, конечно, еще могут подсохнуть, и предложила быстро снять все простыни и сразу их погладить, чтобы не пересохли, пододеяльники перевесить в дальнюю часть сада, а Крошкины платьица и штанишки из дальней части сада, напротив, переместить поближе. На что я, задушив в зародыше раздражение, любезно ответила, что, как назло, именно сию минуту я страшно занята, но как только освобожусь, так сразу же исполню все ее рекомендации в точности. Тогда тетка не поленилась, сама перевесила парочку особенно нагло летающих простынок и растопырила свой шезлонг на освободившемся пространстве. И немедленно прошествовала в дом, откуда появилась через пару минут с книгой, положила ее в шезлонг и ушла в дом опять (я каждый раз поднимаю таз). Минут через пять тетка появилась с табуреткой, поставила ее справа от шезлонга. Следующим заходом она принесла салфетку. Потом вазочку с печеньем. Салфетку тем временем унесло ветром, а я (мерзавка) не поймала ее, ведь мне никогда не было дела до других людей, и вообще, ничего, кроме моих драгоценных ногтей, меня не интересует. На этом месте я отставила руку в сторону и полюбовалась результатами труда – пара ногтей уже были приведены в товарный вид. Тетка выковыряла свою салфетку из крыжовника, постелила ее на табуретку, придавила вазочкой и книжкой и опять проскакала в дом. Дядя, теткин муж, и вторая тетка тоже время от времени циркулировали туда-сюда, но не так демонстративно. Тетка номер раз между тем прошла еще раз с чашкой кофе, уселась, наконец, в свой шезлонг, открыла книжку и сделала первый глоток. После чего положила книжку, поставила чашку и опять помчалась в дом, как оказалось – за сахаром. У меня к тому времени остыла вода в тазу, так что я вылила ее под крыжовник («А ты не думаешь, что НАШЕМУ крыжовнику не полезна вода из-под ТВОИХ ногтей?»), сходила на веранду, сварила себе кофе, взяла сигареты и вернулась на свой насест, решив, что маникюр буду делать по безводной технологии – уж очень надоело тазом жонглировать. Увидев, что я закуриваю, тетка ехидно поинтересовалась, не стыдно ли мне курить при детях (все дети, находившиеся в пределах участка в тот момент, были моей Крошкой, и они, то есть Крошка, мирно дрыхли у бабушки под боком в дальней комнате, так что от моего курения никак не страдали), после чего сбегала в дом за сигаретами и тоже закурила. Но поскольку таза-то больше не было, и пробегавшие мимо мне уже ничем не мешали, то кайф был безнадежно испорчен. Я тем временем покончила с правой рукой (я всегда начинаю с самого трудного) и перешла к левой. В это время тетка номер два пришла со стороны своего выхода (и как это она решила меня обойти, ума не приложу) и завистливо сказала, что мы тут хорошо устроились, а у нее там тени от елок. И вообще, надо бы одну елку спилить, пока она на дом не упала, и почему бы Ане (мне то есть) вечером этим не заняться, пока она (опять же, я) не уехала. Тетка номер один радостно ее поддержала, и они стали с большим воодушевлением обсуждать, как Аня ловко залезет на крышу веранды, приставит лесенку, заберется на елку и там отпилит макушку, да так, чтобы та не упала ни на дом, ни на соседей, а машину свою Аня вполне может отогнать куда-нибудь в сторонку. Мне подумалось, что, раз уж меня обсуждают в третьем лице, как отсутствующую, я вполне могу сделать вид, что меня тут действительно нет. Однако это оказалось стратегической ошибкой, поскольку со словами: «Она нас игнорирует, совершенно обнаглела, ни до чего дела нет, дача в полном запустении, а у нее, видите ли, ногти грязные!» – обе тетушки отправились в дом на поиски веревки, которую я привяжу к макушке елки. Потом они вышли и проследовали в сарай – видимо, в доме веревки не нашлось.