Девушки из хижины - [4]

Их для нее привез мужчина – тот самый, с которым Мама каждые несколько месяцев встречается, чтобы пополнить наши запасы. Она говорила, что есть такие места – магазины, – где торгуют разными вещами, продают корма для наших кур и коз, а еще ткани и нитки, которые нам нужны, чтобы пошить одежду.

Я как-то спросила у Мамы, не сможет ли она взять меня с собой в магазин, чтобы выбрать платье нового фасона или какие-то ткани, расписанные не в этот мелкий цветочек. У нее увлажнились глаза, и вместо ответа она велела мне начистить картошки на ужин и принялась напевать себе под нос «Простые дары».

Маму я слишком любила, чтобы ее расстраивать, и слишком уважала, чтобы снова возвращаться к этой теме.

Подобрав подол ночнушки, я склоняюсь к теплому пламени очага, возле которого сидит сестра, и подбрасываю дров в угасающий огонь. Добавляю три полена – этого должно хватить на несколько часов, а потом шлепаю по деревянному полу к своей кровати в углу и натягиваю пару самых теплых шерстяных носков.

Мгновение спустя юркаю под любимое мамино лоскутное одеяло и говорю:

– Тебе надо умыться.

Зевая, Сэйдж тянет руку к следующей детали головоломки.

– Я не устала.

– Ну конечно, – говорю я и, закатив глаза, добавляю: – Прекрасно. Как хочешь.

Сэйдж вздыхает:

– Они не вернутся, да?

Сев в постели, я оборачиваю талию одеялами и раздумываю над ответом.

– Сколько времени уже прошло, Рен?

Неудивительно, что дни считаю только я. Сэйдж через раз не может сказать, какой сейчас месяц, да и зачем ей это? За календарем постоянно следила я. В ее обязанности всегда входило мытье тарелок и сбор яиц, а от всего остального она уклонялась с помощью невинной улыбки.

– Времени прошло… достаточно. – Я не говорю ей, что минуло уже семьдесят три дня.

– Мама уже прислала бы кого-то за нами, как ты думаешь? – Она поворачивается ко мне, прижимая к груди нелепую тряпичную куклу, словно лет ей вдвое меньше, чем на самом деле.

– Здесь никто никогда не бывал. Кого ей посылать?

Сэйдж едва не до ушей подтягивает худенькие плечи, и кончики прямых темных волос тонут во впадинках ключиц.

– Я не знаю. Того человека, который все привозит?

– Откуда ему знать, как нас найти? – За прошедшие несколько недель я много раз задавала себе тот же вопрос и приходила к одним и тем же выводам. Мама всегда заботилась о том, чтобы никто не узнал о нашем местонахождении. Всякий раз, встречаясь с ним, она уходила по крайней мере часов на восемь или больше, а назад все катила на двух раздельных красных тележках, и никогда не позволяла нам помочь. Сэйдж была недостаточно сильна, чтобы совершить путешествие, а меня Мама оставляла дома смотреть за Иви. Кроме того, после наступления темноты молодым девушкам находиться в лесу небезопасно.

Там всякое может случиться – люди с оружием, лютые звери… Мне так всегда казалось, хотя за неполных двадцать лет жизни на этой земле я никогда ничего этого не видела.

Сестра не отвечает, баюкает свою детскую куклу и смотрит на огонь, лижущий стенки очага.

Снова ложусь, подтягиваю одеяло к подбородку и перекатываюсь на бок. Отяжелевшие веки закрываются.

– Думаешь, с ними что-то случилось? – спрашивает Сэйдж, когда я уже наполовину погружаюсь в сон.

Хмурю брови, но глаз не открываю.

– Сэйдж, ложись. Пожалуйста. Утром поговорим.

В лачуге раздается скрип качнувшегося кресла, за ним следует мягкий удар – тряпичная кукла падает на пол.

– Мне нужно в отхожее место, – негромко объявляет Сэйдж, потому что знает: она затянула с этим делом.

Весь остаток сил уходит на то, чтобы перевернуться на спину, и, открыв глаза, я вижу возле кровати сестру, которая смотрит на меня, отчаянно морщась.

– Я уже заперла дверь на ночь. Ты не могла сходить раньше? – спрашиваю ее.

– Мне действительно нужно. – Она кусает нижнюю губу, пританцовывает на месте, ладонями прижимает платье к низу живота. – Я сейчас обмочусь.

Сбрасываю с ног одеяло и вылезаю из постели. Сколько себя помню, у Сэйдж всегда были проблемы с мочевым пузырем. В детстве она слишком долго не обращала внимания на позывы, а потом, обмочившись, всякий раз плакала, говорила, что жжет, и это заставляло ее терпеть еще дольше. После этого Мама стала заказывать антибиотики в таблетках.

В прошлом месяце они закончились.

Взяв ее под руку, хватаю с крючков у двери наши куртки, зажигаю керосиновую лампу, потом смотрю в окно и отпираю засов. Под покровом ночи, под безлунным небом мы мчимся по траве мимо загона для коз, между курятником и садовым сараем к покосившейся уборной на краю участка.

– Давай быстрее, – тороплю я, ловя дверцу, распахнутую сестрой. Обхватываю себя руками и стараюсь согреться – промозглый воздух проникает сквозь куртку и тонкую ткань ночной рубашки. Клацая зубами, спрашиваю, закончила ли она.

– Почти, – откликается Сэйдж.

Рассчитывая спрятаться от безжалостного северного ветра, шагаю к южной стенке уборной и смотрю в темнеющую массу Стиллуотерского леса, в сторону той самой полянки, на которой семьдесят три ночи назад пропали с глаз Мама и Иви.

Если бы я знала, что больше их не увижу, то могла бы напоследок сказать, как сильно их люблю. Могла бы поцеловать маленькие пухлые пальчики Иви, а Маму обняла бы так сильно, что меня пришлось бы оттаскивать от нее, чтобы дать ей возможность вздохнуть.