Девушка в голубом пальто - [49]

Никто не произносит ни слова.

– Вы говорите, что нужна немецкая форма, – продолжаю я. – Я знаю, где ее раздобыть.

Как я видела Элсбет в предпоследний раз.

Ей исполнилось восемнадцать, мне семнадцать. Баса не было в живых. К тому времени она уже познакомилась со своим солдатом. Ее мать не возражала против их отношений. Родители Элсбет поддерживали немецкую оккупацию, хотя и не открыто. Они были тайными, раболепными сторонниками.

Прошло шесть месяцев после вторжения. Мои отметки понизились. Все остальные в школе пытались со скрипом продолжать учиться, как будто все было нормально. Элсбет была единственной из друзей, с кем я виделась. Она приходила каждый день, хотя я не отрываясь смотрела на стену и молчала. Она сооружала мне разные прически, рассказывала последние сплетни или приносила забавные подарки, чтобы вызвать хоть тень улыбки. Заводная игрушка. Смешная открытка. Помада уродливого кораллового цвета. Элсбет размазывала ее вокруг рта и с гордым видом расхаживала по комнате. А потом, выпятив губы, требовала, чтобы я ее поцеловала.

Однажды Элсбет пришла и, усевшись на пол, принялась листать журнал. Она принесла его, чтобы подбодрить меня. На этот раз она была спокойнее, чем обычно. Я смотрела на кончики своих туфель, а Элсбет улыбалась, как сфинкс. Казалось, что-то случилось, и она хочет, чтобы я угадала. Наконец она не выдержала:

– Рольф любит меня. Он признался мне вчера, и я ответила, что тоже люблю его.

– Нет, не может быть, – автоматически произнесла я. – Ты не любишь его. Ты же флиртуешь со всеми.

Элсбет поджала губы, прежде чем ответить. Я видела, она старается взять себя в руки.

– У меня было немало флиртов, так что я знаю разницу. Я люблю Рольфа. Он хочет жениться на мне. После войны я уеду вместе с ним в Германию.

– Но ты не можешь! – упорствовала я. Выйти замуж за немца? Покинуть страну? И у нее будет кто-то – а у меня никого? Ее слова были как удар дубиной. Как она может выйти замуж за одного из них? – Ты не можешь, Элсбет. Ты хочешь, чтобы я порадовалась за тебя. Но я не могу радоваться. Я не могу простить, что ты любишь одного из тех, кто убил Баса.

– Рольф не убивал Баса, – возразила Элсбет. – Рольф даже не хочет находиться в этой стране. Он мечтает, чтобы война закончилась и он мог вернуться домой. Он не согласен с тем, что делает Германия. Его послали сюда. Ты просто сейчас расстроена.

– Конечно, я сейчас расстроена! – взрываюсь я. – Ты хотя бы себя слышишь? Что ты несешь? Ты хочешь выйти замуж за нациста после того, что они сделали с Басом!

– Мне жаль, Ханнеке, что я не могу вечно сидеть и плакать вместе с тобой! – выпалила она. – Прости, но жизнь продолжается.

– Мне тоже жаль. Жаль, что умер не твой, а мой любимый. Надеюсь, он скоро умрет.

С минуту она смотрела на меня, затем снова заговорила:

– Пожалуй, мне лучше уйти.

– Уходи, – сказала я. – И никогда больше не возвращайся.

Глава 22

Когда я ухожу от фру де Врис, на улицах еще тихо. Несколько школьников, продавцов молока и подметальщиков – вот и все. Наше утреннее собрание закончилось раньше, чем я обычно отправляюсь на работу. Я пребываю в состоянии легкой эйфории, но смертельно устала. Если я долго на что-нибудь смотрю, перед глазами плавают черные мушки.

Может быть, родители еще не проснулись. А вчера ночью легли спать, оставив для меня дверь незапертой. Они делали так прежде, хотя и не часто. По крайней мере два раза они рано легли спать, предварительно не убедившись, что я вернулась до комендантского часа. Я снимаю туфли на крыльце и на цыпочках поднимаюсь по внутренней лестнице.

Когда мне остается три ступеньки до двери, она распахивается.

– Где ты была? – Мама крепко прижимает меня к груди. – Где ты была?

– Прости. Я задержалась у одних людей. И я не отдавала себе отчета, что уже так поздно. Начался комендантский час, и мне пришлось остаться.

– Что за люди? – ледяным тоном спрашивает отец. Он за спиной у мамы, в кресле. Папа почти никогда не сердится. Но уж когда он разозлится, то это пострашнее, чем гнев мамы. – Какой друг допустил, чтобы твои родители волновались?

– Это связано с работой, – импровизирую я. – Нужно было помочь господину Крёку с похоронами. Он попросил меня сходить и побеседовать с семьей. Я почти забыла об этом поручении и потому так стремительно убежала вчера из дому. Люди были в таком горе… А потом начался комендантский час, и я там застряла.

– Господин Крёк? – говорит мама.

– Он тоже приносит извинения.

– Я хочу увидеться с ним прямо сейчас. И я скажу ему…

– Конечно, – перебиваю я. – Разумеется, тебе следует повидаться с господином Крёком. Я только надеюсь, он не наймет кого-нибудь на мое место. Зачем я ему, если он не может рассчитывать, что в случае необходимости я буду работать ночами? – Я молюсь про себя, чтобы мама не отправилась к господину Крёку. Но она вряд ли захочет поставить под угрозу мою службу.

– Ты хоть представляешь, что заставила нас пережить этой ночью? – спрашивает отец.

– Представляю. Но со мной все в порядке. В полном порядке.

Мама выпускает меня из объятий и поворачивается к отцу, что-то смахивая с лица. Она плачет? Нет, слез не видно, но лицо в красных пятнах.