Девушка со шрамами - [32]

Ирка не отвела взгляда. Когда Настя перестала кашлять, рыжая сказала, чтобы девушка наконец-то приняла горизонтальное положение и что она повторять больше не будет.

— Я признаю, что я виновата в том, что ты заболела, довольна? — выдавила Ирка. — И раз я виновата, я это исправлю. Так что слушай меня, — в голосе почти не ощущалось доброты, — ты сейчас будешь тут тихо-мирно лежать, а я пойду тебе чай с травами заваривать, ясно?

Настя угрюмо кивнула.

— Можешь мне не объяснять, почему ты позвала именно меня сидеть с тобой. Будем считать, что ты мне отомстила.

И прежде чем Настя успела что-то ответить Ирке, та уже скрылась за дверью.

Последние слова, хоть и были правдой, слишком болезненно резанули Настю. Болеющий человек часто близко к сердцу принимает все слова, а тут еще и такое. Настроение почему-то стало сходить на нет, поэтому Настя, шмыгнув носом, пробурчала что-то и, подойдя к большому дивану, юркнула под ватное одеяло, которым Вася заботливо укрыл сестренку, пока та дремала днем. На какой-то миг показалось, что на глазах вот-вот выступят слезы, но Настя с тихим рыком ударила кулаком по спинке дивана.

— В конце концов… что это со мной? Нашлась мне мамочка… И да, отомстить! Нечего было снежками разбрасываться…

Пока Настя негромко злилась на Ирку, та, в свою очередь, злилась на нее, на себя, на визгливую женщину в шкуре убитых сусликов, на мужчину в розовых шлепках и вообще на всех. Рыжая от досады пнула табуретку: та упала на пол с глухим звуком. Посмотрев на поверженную, девушка вздохнула и поставила несчастную табуретку на место: все-таки не она же виновата в том, что творится вокруг.

Поставив чайник на плиту, Ирка подошла к подоконнику и облокотилась на него руками. Было и жарко, и холодно одновременно. Странный озноб пробегал по обнаженным рукам Ирки, заставляя ту периодически дергать плечами, чтобы избавиться от щекочущего ощущения. Приоткрыв немного форточку, девушка еще немного постояла у окна, но долго находиться на одном месте у нее не получилось. Став мерить кухню шагами, рыжая пыталась сообразить, почему у нее такое странное состояние: одновременно и раздраженное, и раздосадованное. Ни одна мало-мальски разумная мысль в голову не приходила, потому что несмотря на свой дикий характер, Ирка никогда не испытывала того, что сейчас пронизывало ее изнутри. Думая, что она изменилась, сама того не заметив, Ирка заглянула в ванную и посмотрела в зеркало. Да нет, подумала девушка, вроде все то же самое, что и раньше: черная майка без рукавов, рыжие короткие волосы, косичка, зубочистка да дерзкие ярко-голубые глаза, которые сейчас смотрели немного рассеянно. Хотя Ирка все-таки нашла небольшое отличие: не было деревянного амулета с вороном, который она так любила. Именно Руслана попросила девушку не ходить с ним. В основном, все осталось как прежде, да вот только все равно было что-то не то. Ругнувшись про себя, Ирка пошла на кухню за чайником. Тот еще не вскипел.

— Я ж ее без году неделя знаю!.. И че я так злюсь… Хотя я вечно злюсь, — улыбнулась девушка, но потом опять нахмурилась: — Хотя не так я обычно злюсь… Маленькая засранка, — заключила рыжая, но как только вспомнила о том, в каком виде предстала перед ней девушка, тут же зарделась, а это, как известно, бывало с ней очень и очень редко. — Да какого черта?!

Последнее было сказано уже чересчур громко. Даже Настя услышала и не без коварной усмешки подумала: «Ха! Так тебе и надо! Небось чайник схватила голой рукой!»

Спустя минут пять Ирка принесла в комнату чашку чая, от которой витиеватыми узорами валил дым, и тарелку, на которой было два бутерброда с маслом и медом. Ногой подпихнув табуретку, произведя этим слишком много шума, рыжая поставила на нее тарелку и чашку.

— Зачем так шуметь? — простонала Настя, потирая виски.

— Чтоб два раза не ходить, — огрызнулась Ирка и кончиком языка перегнала зубочистку из одного конца рта в другой.

Сей интимный жест — а именно таким он и показался Насте — заставил светловолосую девушку поспешно отвернуться от рыжей. Она сухо поблагодарила Ирку за чай и за бутерброды, при виде которых девушка очень сильно удивилась. На самом деле Настя просто обожала намазывать на батон масло, а потом сверху все поливать жидким медом, но, к сожалению, никто из знакомых ее вкусов не разделял, а тут — бац! — и Ирка сделала такую вкуснятину, о которой Настя ее даже не просила.

С довольным видом жуя бутерброд, девушка молча запивала его чаем. В это время Ирка подошла к письменному столу и присела на него: ни кресло, ни стул, ни тем более диван, на котором полусидела-полулежала Настя, не устраивали девушку. Рыжая, чуть хмуря брови, бездумно смотрела в окно. Мысли она гнала прочь, потому что они только больше запутывали девушку. Ирка просто решила для себя, что Настя ее бесит чуточку больше, чем многие другие, но не так сильно, чтобы можно было ее бить. Такое весьма специфическое отношение к девушке вполне устроило рыжую, и теперь, когда Ирка приблизительно разобралась в своих чувствах, она стала немного спокойнее.

Настя, видя, что девушка не обращает на нее никакого внимания, сперва украдкой, а потом и вполне открыто рассматривала девушку, о которой ей так много рассказывал брат. О да, она была очень красива, когда не корчила рожи, не вела себя как ребенок — хотя в эти минуты рыжая выглядела очень милой, — не била кого-то. Что-то дикое чувствовалось в ее облике, и это, безусловно, привлекало очень многих, хотя Ирка и не обращала на это внимания. Хищные черты лица немного сгладились, пока девушка смотрела в окно. Из плотно сжатых губ торчала зубочистка, которая, как показалось Насте, портила всю картину. Плавный изгиб бровей, немного выделявшиеся скулы и прямой нос — казалось, светловолосая отчаянно хочет запомнить каждую черту лица девушки. Удивительные ярко-голубые глаза представлялись Насте самой горячей частью пламени свечи. Скользнув взглядом вниз, девушка почувствовала, как у нее пересохло в горле. Еще бы, ведь никто не знал о том, какой был у Насти главный фетиш. Это были руки, а у Ирки с ними было все просто замечательно: в меру накаченные, сильные. Просто волшебные, как подумала Настя, а потом поперхнулась чаем, когда до нее дошло, о чем она подумала.