— Да нет, смотри, вроде она в себя приходит, — с легким исследовательским интересом заключил бобер. — Наверно, на что-то этот металлолом ещё годится. Сражаться им вряд ли можно, но ее никто и не заставляет. Ей главное до семьи добраться, там и откачают. Если успеют к ней «это» привязать. Эй! Ты нас слышишь? — меня не слишком деликатно потрясли за плечо.
Я немножко подумала, оценила степень хреновости собственного состояния и непонимания и очень вежливо послала бобра сексуально-пешеходным маршрутом на все четыре стороны. Кто сказал, что педагоги не умеют материться? Ха! Сейчас только муть в глазах окончательно рассеется, и я им еще презрительный взгляд продемонстрирую…
— Раз ругается, значит, ей легче, — кивнула секретарша. — Молодая ле…хм, — она окинула меня взглядом, — девушка, вы из какой семьи?
— Из приличной, — ох, чего-то мне надоело это приключение. И, главное, даже на глюки не посетуешь — отродясь я не пьянела.
— Совсем деревня, — заворчал бобер, — Леди, — это уже ко мне, — Скажите, пожалуйста, имя вашего рода. Ээ… как же это по-здешнему… а, фамилию!
— А ключ от квартиры, где деньги лежат, вам не надо? — заупрямилась я. — Все, я пошла домой. Где тут выход?
Действительно, где? Я уже достаточно проморгалась, чтобы оглядеться. Судя по всему, психи затащили меня в какой-то музей голограмм — по всем стенам «виртуальные» железяки развешаны, чего тут только нет. Мечи всех форм и размеров, кинжалы, щиты, доспехи, еще какие-то… хреновины, непонятного, но убойного вида. Интересно, куда делся меч, за который я раньше держалась? А, бобер забрал… ну да, это же его игрушка.
— Это судьба! — почему-то засмеялась секретарша, глядя, как я обнимаюсь со своим дрыном. — Они нашли друг друга! Оба невменяемые.
Я вообще не поняла, что эта белобрысая имела в виду, и решила не разбираться. Мне бы ноги унести… чувствовала я себя уже почти нормально, а с ясностью сознания пришел и страх — куда я попала и как отсюда сбежать?!
— Хм, а может, действительно, пусть идёт? Она точно ненормальная. Если где-то в другом месте умрет, ее род сам виноват, что отпустили одну. Мы же сделали что могли, — пожал плечами бобер, который скорее козёл.
— Ага, конечно! А кто все бумажки заполнит? Ржа, не ржа, а металлолом-то казённый!
— Ой, да привяжи его быстро по крови, как экстренную помощь, там акт на полстраницы. А я пошел уже… девочки устали.
— А опекунство тогда кому… — уже в спину задала вопрос секретарша. И досадливо махнула рукой: — С другой стороны, все равно не жильцы… а если вдруг — то сама потом пусть и оформляет! — это все она бухтела уже на ходу, за рукав волоча меня через весь музей к неприметной дверце, за которой виднелся секретарский стол.
Я послушно семенила следом, а сама всю дорогу думала: кажется, отпустят… а зачем я волоку с собой этот… дрын? То есть, оно не дрын, оно здоровенная — выше моего роста — стальная коса на массивной, но слегка кривоватой деревянной рукоятке. Вот за рукоятку я и держалась, и откуда-то точно знала — отпускать нельзя.
— Вот сюда руку приложите, леди, — деловито прощебетала секретарша, подтащив меня к столу и подсунув под нос какую-то фиговину, похожую на перевернутое пресс-папье. — Это чистая формальность, как только вы это сделаете — можете пойти домой, — ласково, как дебилу с пулеметом, объяснила девушка, слегка заискивающе заглядывая мне в глаза. — Ну же, леди, вы ведь устали, проголодались, правда? И хотите домой?
Похоже, мы обе одинаково хотели друг от друга избавиться. Была не была, я с трудом оторвала ладонь от надежной деревянной палки и хлопнула по непонятной штуковине. И зашипела — где-то там под мягким покрытием пряталась иголка, которая меня уколола!
— Вот и ладушки, — обрадовалась секретарша и сложила губки бантиком. — Вторая дверь налево, вы свободны, леди!
Я машинально схватилась окровавленной ладонью за рукоятку косы и вздрогнула — деревяшка под рукой на миг «ожила» и тоже задрожала. На пару секунд даже показалось, что на меня кто-то пристально смотрит сверху вниз, причем смотрит… без всякого удовольствия и тяжело вздыхая. Да ну… ерунда какая.
Помотав головой, со скоростью таракана-инвалида засеменила в сторону указанной двери.
Самое удивительное, что я выпала из стены в той самой подворотне на Каменноостровском. И даже не стала задумываться, насколько бредово это все — нарисованная на грязной стене дверь, здоровенная коса в руках, вообще все это приключение шизофренички… ноги в руки, в смысле косу в зубы и домой! И постараемся особо не рассуждать, зачем мне всё-таки этот дрын: тело буквально визжало, что отпустить его смерти подобно. А на подозрительные взгляды прохожих я старалась не обращать внимания, может, я реквизит к Хеллоуину готовлю, и вообще!
К себе в комнату я ввалилась заполночь, уставшая как собака, злая и несчастная. С дрыном меня не пустили ни в автобус, ни в маршрутку, на которую я все же хотела разориться — сил идти пешком не было. Ага, щаззз!
— Брысь, вымогательница! — поприветствовала я встречающую меня у двери кошку. Черная плюшевая засранка с экзотической кличкой «Сосиска Барамунди» замечала хозяйку только в двух случаях: когда у нее кончался сухой корм в миске и когда пора было сменить наполнитель в лотке. Все остальное время поганка меня величественно игнорировала. Но поскольку была невыносимо плюшевая и до дрожи тискательная — я прощала ей царские замашки. Тискала в свое удовольствие, потом подсыпала свежего корма в тарелочку, и в целом мы были друг другом довольны.
