Девушка с голубыми глазами - [6]

Ящур понимал и даже отвечал свистом. Эта парочка умудрялась понимать. Друг друга. Я смотрел на них и вспоминал рекламу курсов английского языка.

"Приди ко мне, о ангел мой, и ты заговоришь по-английски... ваши зубы станут мягкими и шелковистыми."

Пигалица продемонстрировала мои часы желтоглазому чудищу, прошла к стеллажам с аппаратурой и протянула мой подарок ящеру-лаборанту. Вскоре изображение моих часов крупным планом и с мелкими искажениями появилось в телевизоре с плоским, очень плоским экраном.

Все присутствующие могли созерцать, как чьи-то чешуйчатые руки начали колупать заднюю крышку часов.

Ломать и разбирать предметы, кузнечиков, например, чтобы посмотреть, что там внутри, чисто детская привычка. Как говорится, наука есть удовлетворение собственного любопытства за государственный счет. Поскольку я давно выбыл из ползункового возраста, а в аспирантуру еще не поступил, то действо на экране меня не интересовало. Я нашел более интересные вещи блокнот и ручку. И я овладел орудиями Умственного Труда.

Увы, мое счастье длилось недолго. Я забыл о моих неусыпных стражах. Один аллигатор повис у меня на плече, а второй крокодил (или кайман?) стал выдирать из моих цепких рук (что упало, то пропало) письменные принадлежности. Они вернули на место блокнот и ручку, но с моими громкими протестами. Все присутствующие обернулись на мои вопли. Крокодилы доложили о моих преступлениях.

Самый главный и толстый инопланетянин сделал барский жест, и мне дозволено было взять блокнот и ручку. Я подошел к столу и начал черкать. Для начала на бумаге появилась теорема Пифагора "Пифагоровы штаны во все стороны равны".

Потом схема Солнечной системы. Рядом с третьей планетой я пририсовал маленького человечка, такого махонького человечка, похожего на урода.

Не умею я рисовать.

Мои рукописные опыты вызвали оживление, ажиотаж и споры в аудитории. Правда, автографа никто не попросил. Листок с моими каракулями перекочевал под проектор, и его изображение высветилось на экране телевизора. Один из присутствующих перечеркнул мои каракули и нарисовал собственный вариант солнечной системы. На его схеме человечек находился возле второй планеты. Я ткнул перстом в пол, потом в его человечка и утвердительно покачал головой. Засим показал пальцем Родную Землю и отрицательно помотал головой. Самый главный яйцекладущий нахмурился и начал барабанить костяшками пальцев по столу. Потом свистнул своим шакалам, и меня увели.

Я получил в свое распоряжение комнату с санузлом, железной койкой, письменным столом и компьютером. Я решил, что это все-таки тюремная камера, а не клетка. В свете последовавших событий она стала гостиничным номером.

В последующие за моим прибытием в подземный город дни я трудился на ниве науки и просвещения, то есть был подопытным кроликом у врачей, психиатров, физиологов, психологов, лингвистов и математиков. Впрочем, последние быстро оставили меня в покое. Я могу, мог бы рассказать ребенку о цифрах, о десятеричной системе, о треугольниках с квадратными углами, об остепененных дробях, но на этом познания в лингвистике, пардон, математике кончаются. После того как ящеры, ученые мужи и математики, удостоверились, что я ничем не могу обогатить их познания в интегралах, они во мне разочаровались.

Завидую писателям-фантастам. Проблема общения с инопланетянами разрешается ими до смешного быстро и просто. Либо это чтение мыслей, либо обучение языку под гипнозом в пять минут (или даже за четыре), либо под рукой есть трезвая машина-переводчик. Мне не повезло. Как в том некрологе? "В моей смерти прошу винить автора". Драконы умели летать между звезд, но научить меня чирикать по-ихнему не могли. Они даже не смогли научить меня говорить на языке гномиков за три дня.

"Драконы" - это имя, которое этим рептилиям даю я. Понимаете, обычные ящерицы не разговаривают, в отличие от драконов. Гномики называют этих прямоходящих рептилий "Парцинос", а самих себя - "Деймос". Я вспоминаю свое обучение языку деймос как страшный сон. Мы занимались с утра до вечера и без выходных. Мне дали четырех учителей, и они вкалывали в две смены. Они учились русскому, а я деймосскому. В отсутствие деймосско-русского и русско-деймосского словарей мы учились методом тыка. Это просто. Подозреваемому предъявляется предмет (ложка, вилка, тарелка) и обзывается.

Проблемы появляются с глаголами и наречиями. Они становятся неразрешимыми при встрече с абстрактными понятиями, вроде - "КПСС - ум, честь и совесть нашей эпохи".

Так или иначе, но через месяц я мог объясниться с моими гостеприимными хозяевами.

Я гостевал в распоряжении (расположении)

научно-исследовательской станции "Свет Дархана", расположенной на планете Драхан.

Если бы я знал звездную карту неба! Кабы во рту росли грибы. Увы, несчастный, я всю жизнь смотрел себе под ноги и теперь не могу сказать, вокруг какой звездочки этот самый злосчастный Бархан, Драхан Тарканович вращается.

Дрыхан Барханович - это одна из множества планет, которыми владеет империя Ока, Империя блистательная, могучая, славная, непобедимая и несокрушимая, если верить тому, что мне пели. (Я называю цивилизацию Ока Империей, потому что мне трудно подобрать иное слово. Перевод дело неблагодарное. Традуттори-традиттори - переводчики-предатели, как шутят итальянцы. Не хочется засорять родной язык инопланетными заимствованиями. Империя так империя.)