Девушка с голодными глазами - [23]

Некогда мы с Милой были не разлей вода. Мы чем-то похожи – обе гедонистки, обе бунтарки, обе плевать хотели на карьеру. Даже внешнее сходство наблюдалось, нас иногда принимали за сестер. Мила была высокая, немного крупнее меня и тоже грешила обильным мелированием. Она была похожа на королеву из скандинавского эпоса: метр восемьдесят два, широкие плечи, высокий гладкий лоб, льдинки в голубых глазах. Мы жили по соседству, и, видимо, территориальный фактор играл в нашей дружбе роковую роль, ибо когда я переехала из Сокольников на Домодедовскую, общение постепенно сошло на нет.

Мила была журналисткой, специализирующейся на светской хронике. «Это единственное занятие, которое мне по душе, – с кокетливым вздохом признавалась она, – шастать по тусовкам, пить халявное шампанское, стрелять глазами на мужиков, которые никогда не будут моими, писать об этом десять строк по шаблону и получать пятьдесят баксов за каждый материал!» Мила была не из тех раболепных околосветских девушек, которые гордятся рукопожатием Паши-фейсконтроль, покупают прошлогодние джинсы в элитном секонд-хенде, с партизанской резвостью прорываются в Куршевель и поют дифирамбы Ксении Собчак в надежде, что та их заметит и возведет в ранг «приятельниц-с-которыми-можно-иногда-выпить-кофе».

Может быть, из-за нехватки денежных ресурсов, может быть, из-за господствующего в ее жизни агрессивного раздолбайства, возможности влиться в светскую тусовку она предпочитала себя ей противопоставлять. Она могла заявиться на открытие ювелирного бутика в кедах Dr. Martens, с огромным «Никоном» через плечо и растрепанными волосами. Напудренные леди в платьях на бретелях в ужасе следили, как тяжелой походкой статуи командора Мила перемещается по залу, сшибая крутыми бедрами углы и бесцеремонно фотографируя самых завидных холостяков Москвы как раз в тот момент, когда они решили воспользоваться зубочисткой.

Естественно, такого «светского обозревателя» терпели только самые заштатные газетенки. Миле было все равно, казалось, она не въезжала, зачем нужны деньги, если ты не шопоголик, не гурман, а вечера проводишь, катаясь на роликах в парке Сокольники.

Я ее любила. Было в ней что-то настоящее. Ее басовитый смех был таким заразительным, что у меня тут же поднималось настроение. С Милой было легко.

А потом на какое-то время она исчезла из моего поля зрения. Я вышла замуж за Гениального Громовича и была занята игрой в послушную домохозяйку, Милка подвизалась писать репортажи для крупного интернет-портала и неожиданно увлеклась. И вот получилось, что мы не общались почти четыре года.

И каково же было мое изумление, когда знакомый хрипловатый голос вдруг выдернул меня из меланхоличного созерцания бенеттоновских пуловеров и размышлений на тему «полнит – не полнит».

– Верка! Сколько лет, сколько зим!

Голос несомненно принадлежал Милке, но, обернувшись с недоверчиво-радостной улыбкой, я обнаружила перед собой чужую женщину. Блондинка, зауженные брючки и твидовый жилет в стиле Кейт Мосс, серебристые босоножки, вишневый педикюр. Судя по всему модель – незнакомка могла с легкостью посместиться в неполный сороковой размер, под ее четко обозначенными скулами были впадины, как у Марлен Дитрих, а ручки были до того тонки, что казалось странным, как же они могут удерживать массивный кожаный саквояж.

– Ну что ты смотришь на меня как овца недоенная? – загоготало нежное создание. – Я это, я. Мила Ивчикова, твоя забытая любовь.

– Милка… – прошептала я. – Но… Как же… Что же… Отлично выглядишь!

– А то! – Она самодовольно повела цыплячьим плечиком. – Я еще и замуж выхожу.

Она вытянула тонкую смуглую руку, на безымянном пальце искристо блеснула брильянтовая капля, тянущая как минимум на пять карат.

– Ну ничего себе, – восхищенно присвистнула я. – Не пожалел на колечко, сразу видно, широкая натура.

– Да ну тебя! Он мог бы и десять карат себе позволить. Не хотел меня баловать, – в Милкином голосе появились несвойственные ей капризные нотки.

– И кто он такой? – прищурилась я.

Немного понизив голос, она назвала имя одного из завидных московских холостяков, над которым в былые времена мы любили подтрунивать, причем Мила называла его «бездушным сексуальным монстром, перетрахавшим весь первый состав всех более-менее значимых модельных агентств».

Я так удивилась, что выронила вешалку с пуловером, чем вызвала горячее неодобрение двух дурно мелированных продавщиц.

– Но ты же говорила…

– Ой, да мало ли что я когда-то говорила, – махнула рукой Милка. – Слушай, а может, кофе где-нибудь выпьем? У меня столько новостей!

И вот, запивая крепчайший ристретто минеральной водой и жуя листик рукколы, Мила начала свой душераздирающий рассказ, в то время как я увлеченно принимала лучшее лекарство от внезапного стресса – вишневый штрудель с ванильным мороженым.

– Ты меня знаешь, я всегда была сорвиголовой. Жила как хотела. Плевала на социальный статус, деньги. Не понимала, зачем носить неудобные туфли, когда есть разношенные кеды. И почему на сумке должен быть известный логотип. И почему важно, чтобы все видели тебя в Каннах. И почему нельзя весить больше пятидесяти пяти килограммов. И какого хрена все бегают за одними и теми же мужиками, хотя прекрасно знают, что у каждого из них гарем модельных любовниц. А потом… Все получилось так глупо, – Мила застенчиво хихикнула, – мне заказали материал «Московские метросексуалы», обещали неплохо заплатить, выдали список интересующих лиц. Среди них был и Он, – слово «он» Мила произносила с душераздирающим придыханием. – Я достала номер Его мобильного, Он неожиданно легко согласился дать интервью, мы встретились в «Пушкине»… Я всегда презирала таких, как он, считала их жизнь бессмысленной и пустой. Но, к моему удивлению, Он оказался великолепным собеседником и самым обаятельным мужчиной на земле. Я никогда так не смеялась. Я вдруг поняла, что все эти многочисленные модельки охотятся за ним вовсе не из-за денег. Он и правда волшебный мужчина, из тех, кого называют роковыми. Верка, когда я смотрела Ему в глаза, у меня мурашки по спине бежали!