Девушка с глазами львицы - [9]

Пётр Гаврилович вышел из положения, оплатив учебу Серафима на разночинном отделении университетской гимназии, а сына устроив в благородный пансион при том же университете. После чего граф счёл дело улаженным, нашёл обоим юношам достойных опекунов, а сам отбыл в Петербург.

Михаил попал в дом к кузену своей матери статскому советнику Вольскому, а Серафима забрал к себе его родственник по отцу, тоже врач, Франц Шмитц. Только попав в дружную семью дяди, молодой Печерский понял, с какой теплотой могут относиться друг к другу родные люди. В Москве Михаил начал оттаивать, научился улыбаться, а потом даже смеяться и шутить. Дядю он просто обожал и помогал тому во всём, став преданным другом и помощником Вольского.

Годы пролетели быстро, и пришла пора поступать в университет. Михаил выбрал математический факультет, а Серафим – медицину. Оба друга оказались способными и курс окончили с блеском, но дальше их пути разошлись: молодой граф, как и большинство его ровесников из родовитых семейств, захотел служить в гвардии, а Серафим решил стать ассистентом Франца Шмитца. Старый Печерский, одобривший выбор сына, выхлопотал место в лейб-гвардии Уланскогополка, и Михаил отправился в Петербург.

Офицеры его полка съехались со всей огромной страны, никто никого не знал, все бравировали своей знатностью, богатством и успехом у женщин. Михаил за погода до назначения получил наследство матери. Денег он больше не считал и сразу же прослыл среди уланов «богатеем». Яркая внешность принесла Михаилу мгновенный успех у женщин, а графский титул открыл для него двери обеих столиц. Все его товарищи-уланы были уверены, что Мишель Печерский – «баловень судьбы», а он поддерживал их в этом мнении, опасаясь, что всплывёт постыдная правда о его несчастном детстве.

Михаил веселился на армейских пирушках и танцевал на балах, храбро сражался в битвах начавшейся войны и заводил любовниц. Но ощущение того, что на самом деле он одинок, и, если вдруг погибнет, никто, кроме дяди и Серафима, по нему не вздохнет, никогда не покидало того блестящего офицера, каким стал Михаил Печерский.

В этом английском поместье, куда занесла его непредсказуемая военная судьба, граф попивал хороший бренди, глядел на огонь в камине и думал о том, что, как видно, от судьбы не уйдёшь. Женщин у него хватало, он менял их, как перчатки, и всё никак не мог насытиться. Вспомнив разбитое сердце матери и своё мрачное детство, Михаил пообещал себе никогда не брать грех на душу и не поступать, как отец. Его уделом должны стать лишь доступные женщины, те, кто хочет денег, не претендуя на большее. Печерский не хотел тесных связей. Боялся, что отцовская кровь возьмёт верх и он не сможет отказать себе в искушении.

Но слова гадалки поколебали твёрдые намерения Михаила. Что это за женщина, которую он потеряет, а потом будет долго искать?.. Девушка в красной полумаске явно говорила о сильном чувстве, иначе кто же в здравом уме станет тратить время и силы на поиск? Что за странное предсказание?

Цыганка и сама была странной: простая чёткая речь делала её непохожей на светских дам, пересыпающих фразы цветистыми оборотами. Скорее всего, она и впрямь была той, за кого себя выдавала, – гадалкой. Михаил слышал, что в Англии так принято: таборные цыганки развлекают гостей танцами и песнями на званых вечерах. Ну а где цыгане, там и предсказания судьбы… Но что-то в этой цыганке было не то.

«Она вела себя как равная, – вдруг понял Михаил, – держалась свободно. Ходила по залу одна – ни кавалера, ни старшей дамы рядом с ней не было. Она – актриса! Так свободно на публике себя чувствуют лишь актрисы», – догадался Михаил.

Поняв, что предсказание лжецыганки было только игрой, он успокоился, поставил на столик уже пустой бокал и отодвинул графин. Хватит пить. Завтра в дорогу.

Откинув на кровати одеяло, Михаил поправил подушки и сел, снимая сапог. Лёгкий перезвон – нежный, хрустальный, как будто соприкоснулись бокалы во время тоста – привлёк его внимание. Похоже, что звук шёл из-за тяжёлой бархатной шторы, закрывавшей одно из двух окон спальни. Михаил поднялся и, легко ступая, подошёл к гардине. Раздвинув бархатные складки, он обомлел: юная цыганка, так долго занимавшая нынче вечером все его мысли, заснула, сидя на подоконнике в чужой спальне.

Уставшей бабочкой распласталась на подоконнике алая полумаска, рядом застыл бубен, и теперь уже ничто не мешало рассмотреть лицо гадалки. Девушка оказалась совсем юной, Михаил не дал бы ей больше шестнадцати. Овальное лицо во сне казалось по-детски нежным, идеальными дугами легли на гладком лбу светло-русые брови. Ресницы, оттенком чуть темнее бровей, замерли на порозовевших щеках. Этот нежно-розовый мазок на скулах в Британии называют «английской розой». Что ж, надо признать, актриса вполне соответствовала этому определению. Вот только рот – большой, ярко-розовый, с квадратной нижней губой – не вязался с юным обликом незваной гостьи, выдавая её истинную сущность.

«Ну конечно, это ведь игра, за барышню больше дают», – сообразил Михаил.

Вновь зазвенело стекло. Рядом с актрисой, почти касаясь окна, стоял бокал с остатками бренди. Похоже, незнакомка, не отказала себе в удовольствии выпить. Что же, посланный дамой сигнал был простым и понятным: она захотела заработать, проведя ночь с богатым иностранцем. Михаил не возражал. Наоборот, он этого жаждал! Его знакомство с англичанками пока ограничилось субреткой из Ковент-Гарден, та показалась графу холодной и пресытившейся куклой. Может, эта молоденькая гадалка улучшит его мнение о здешних дамах?