Девушка с глазами львицы - [66]

Не договорив, Михаил замолчал. Орлова попыталась увещевать его, но не преуспела. Характер у слепого графа оказался с изрядной долей упрямства – собственные беды Мишель не желал делить ни с кем. Пришлось Агате Андреевне отступиться. Давно она не чувствовала себя такой беспомощной! Ей вспомнилась последняя встреча с Вольским в Париже. Как будто наяву, встало перед ней жёсткое и умное лицо прежнего соседа по имению. Уж кто-кто, но такой благородный человек, как Николай Александрович, не заслужил подобного обращения. Он должен узнать правду.

Орлова задумалась. «Доктор Шмитц дал своему другу время до завтрашнего полудня? Значит, ей самой нужно попасть на прием к этой европейской знаменитости гораздо раньше, – сообразила фрейлина. – Серафим грозился написать Вольскому письмо. Вот и славно! Пусть заодно переправит ещё одну маленькую записочку для Николая Александровича…»

По ступеням террасы поднялся огромного роста молодой блондин и прямиком направился к Михаилу. Он даже не успел подойти, как слепой воскликнул:

– Сашка пришёл!

Богатырь помог Печерскому встать. Граф попрощался с фрейлиной и, крепко ухватившись за локоть Сашки, отправился домой. Агата Андреевна проводила их взглядом. Путь оказался недолгим – оба исчезли за воротами соседней виллы. Следом поднялась и Орлова. Она уже знала, что надо сделать.

Агата Андреевна поспешила в свою гостиницу, ведь там – на самом дне саквояжа – лежала заветная карточная колода. Таро – вот что поможет ей развеять все сомнения.

Орлова так спешила, что, изумив прислугу, взлетела на второй этаж с резвостью молоденькой барышни. Она достала колоду и, выбрала среди карт рыцаря кубков. Перетасовала остальное и задала свой вопрос:

– Кто покушался на жизнь Михаила Печерского?

Она разложила карты и сразу же поняла, насколько прав Михаил в своих подозрениях: причиной всех его несчастий была женщина. Королева мечей! Она прямо-таки излучала ненависть. Впрочем, дело обстояло даже хуже: злодейка ведала всем, что творилось вокруг бедняги Михаила. Фрейлина увидела и убийцу – марионетка в руках Королевы мечей тот лежал в положении «прошлое». Впрочем, от этого было не легче: в настоящем и будущем несчастного графа ждали лишь болезнь и отчаяние. Но самой интересной оказалась главная карта расклада. Тем, кто поставит последнюю точку в этом отвратительном деле, оказался паж мечей. «Сын злобной бестии – пресловутый Вано», – поняла Орлова.

Что ж, это было вполне логично. Если Михаил не составил завещания, например, в пользу своего дяди, то сын его мачехи формально мог считаться наследником всего состояния Печерских. Агата Андреевна вновь бросила взгляд на последнюю карту своего расклада и вынесла окончательный вердикт: если кольцо цело, оно должно быть у этого Вано.

Оставался один-единственный выход: срочно предупредить Вольского. Фрейлина собрала карты и спрятала колоду. Она обязательно напишет, но будет очень аккуратно подбирать слова. Орлова знала, что никогда не признается ни самому Николаю Александровичу, ни его несчастному племяннику, откуда узнала об убийце, о злобной и завистливой женщине и её сыне, но где искать преступников – подскажет обязательно.

Отчего-то вспомнились синие глаза Мишеля Печерского. Какая жалость: так красивы и при этом слепы.

Глава двадцать седьмая. Примадонна Ла Скала

Аристократичная красота Милана сразу же очаровала Кассандру. Она легко и быстро привыкла к этому необычному городу, а потом и полюбила его. Ну и Милан отвечал Кассандре взаимностью: здесь ею восхищались, её обожали и сходили по ней с ума. Да и как же могло быть иначе, если сеньорита Молибрани считалась примадонной миланской Ла Скала?

Север Италии удивительно отличался от шумного, говорливого и жизнерадостного Неаполя. Может, из-за того, что Ломбардия после падения Наполеона вновь отошла Австрийской империи, или причина была в характере миланцев, но этот равнинный город был спокойнее, солиднее и даже мудрее, чем жизнерадостный Неаполь. Единственным, что роднило всех итальянцев, было восторженное поклонение музыке. В Милане обожали свой Ла Скала не меньше, чем в Неаполе любили свой Сан-Карло. Миланский театр всегда собирал аншлаги, а после самых удачных представлений публика так ликовала, что всю ночь напролёт гуляла с факелами, распевая любимые арии.

Доменико Барбайя встретил Кассандру с восторгом. Он мгновенно прикинул, какой успех сможет принести ему знаменитое имя Молибрани, помноженное на удивительный голос и бесспорную красоту молодой солистки. Ну, а то, что Кассандра привезла от Россини его новую оперу, стало настоящим подарком судьбы. Но Барбайя не был бы коммерсантом, если б до срока, обозначенного Россини, не стал зарабатывать на таланте Кассандры. Он сразу же ввел новую солистку на главные партии в других операх Россини: «Итальянка в Алжире» и «Елизавета, королева Английская», уже идущих в его театре, и не прогадал. Успех оказался ошеломляющим, и сеньорита Малибрани легко, без всяких усилий заняла место примадонны Ла Скала.

Теперь Кассандра целыми днями пропадала в театре. Полным ходом шли репетиции «Севильского цирюльника», Барбайя специально для неё возобновлял «Танкреда». Антрепренёр как мог ускорял прогоны – старался побыстрее выйти на представления. По вечерам Кассандра пела партию Изабеллы или королевы Елизаветы и, стоя у огней рампы, впитывала дыхание зала. Спроси её кто-нибудь, согласилась бы она проводить на сцене все дни и ночи, и Кассандра, не задумываясь, ответила бы: «да». А всё потому, что её голос окончательно окреп и раскрылся, став наконец-то совершенным. Кассандра нашла себя и своё место в мире и была по-настоящему счастлива.