Девушка с глазами львицы - [100]

Монашка размахивала ножом, но она была старухой. «Я моложе и сильнее и поэтому с ней справлюсь», – пообещала себе Кассандра и шагнула вперёд.

Помощь пришла нежданно:

– Брось нож, – прозвучал из-за спины преступницы голос Орловой, – иначе стреляю!

Монашка замерла. Она не решалась ни бросить нож, ни повернуться.

– Считаю до трёх! – прикрикнула из-за её спины фрейлина, и в голосе Орловой прозвучала такая злость, что старуха испугалась и выронила кинжал. Тонкий клинок с серебряной рукоятью отлетел к ногам Кассандры, и та быстро его подняла. Преступница схватилась за голову и рухнула на колени, она раскачивалась, как пьяная, и выла. За её спиной стояла бледная, как полотно, Орлова. Ни ружья, ни пистолета в руках у неё не было, вместо них она крепко сжимала за ручку кружевной зонтик.

Господи, ну надо же какая умница! Кассандре даже в голову не пришло, что фрейлина блефует. Понятно, что и преступница поверила, что Орлова вооружена.

С грохотом распахнулась дверь и в храм влетел Михаил Печерский. Он кинулся к жене, схватил её в охапку, прижал к своей груди.

– С тобой всё в порядке? Скажи хоть слово, – умолял он.

– Убийца не смогла ничего сделать, меня спасли Агата Андреевна и святая Елизавета, – прошептала ему жена и кивнула в сторону простенка с образом.

Граф глянул на фреску и… обомлел – на него смотрела юная «цыганка» из английского поместья. В это невозможно было поверить. Михаил вгляделся в лицо своей жены: сейчас, когда оно было растерянным и мягким, Кассандра поразительно напоминала святую Елизавету с церковной фрески, и если бы не чёрные волосы, то можно было бы сказать, что они – одно лицо.

– Мишель, надо бы связать преступницу. Я так понимаю, что это и есть пресловутая Заира – мать абрека и бабка исчезнувшего Вано, – напомнила о себе Орлова.

– Да, да, сию минуту!..

Печерский зажал руки всё ещё рыдавшей преступницы, а его жена туго замотала их своей шалью. Орлова встала перед Заирой, грозно топнула на неё ногой и приказала:

– Отвечай на вопросы, иначе тебя сегодня же повесят!

Как будто приходя в себя, старуха замолчала, и фрейлина пошла в наступление:

– Зачем ты напала на графиню? Ты ни с какого боку не можешь подобраться к богатству Печерских. Или ты для внука старалась?

Заира сразу же ощерилась и, брызгая слюной, заверещала:

– Вы ничего не знаете! Это я двадцать лет всем в имении командовала, всех за ниточки дёргала, чтобы по-моему было. Вы небось считаете, что я из-за любви на душегубство пошла? Да я свою любовь давно растеряла. Сын смотрел на меня, как на пустое место. Я помогла Саломее выжить, любила её как родную дочь, а эта мерзавка видела во мне лишь прислугу. Даже внук – моя кровиночка, единственная радость, – ни разу не сказал мне доброго слова. Заира – раба, грязная прислуга. А я умнее их всех вместе взятых. Вот я с ними и расквиталась.

– Неправда это, – презрительно отозвалась Орлова. – Ничего ты им не сделала. Кто ты такая? Прислуга и есть!

От такой наглости Заира аж поперхнулась. Желание доказать всем, что эта барыня лжёт, захлестнуло старуху, и её понесло:

– Все думали, что Коста случайно к нам в Пересветово приехал. Как бы не так – я с оказией передала ему известие, что умираю, хочу проститься и подарить то, что нажила. Он поверил и прискакал. А я к его приезду готовилась, траву Саломее в питье добавляла, чтобы та с ума сходила по мужикам. Тут Коста ей и сгодился. Пусть он потом уехал, да и бог с ним, он внука мне оставил. Я Вано с малых лет растила и подучивала так, как мне нужно: пела ему каждый день, что он – мужчина, значит, царь и бог, и так научилась ему нужные мысли в его тупую башку вкладывать, что он поступал лишь так, как хотела я. Это я убедила Саломею, что Вано – вылитая она, а Серафим ни на что не годен. Мне надо было, чтобы всё Вано отошло, а потом я бы уж свою долю забрала.

– Как же ты собиралась получить наследство? – удивился Печерский, – ведь вы с Вано не считаетесь роднёй, тот числится моим братом. Да и мать его жива – на Кавказе обретается, да и сам он когда-нибудь вернётся.

– Пока они чухаться будут, я заявлю, что Саломея – моя племянница, а Вано – внучатый племянник. Объеду по очереди все дома и имения, скажу, что хочу защищать интересы родных, раз те в отъезде. Пока суд да дело, много чего можно прибрать к рукам. Все считают, что серебряная ложка мало стоит. А когда таких ложек пять сотен? – хрипло засмеялась Заира. – Вано ещё приползёт ко мне, будет просить его наследником сделать, вот тогда я всё ему и припомню.

Преступница замолчала, а фрейлина напомнила Печерскому:

– Пора передавать её полиции.

– Да сейчас уже, наверно, городовые появятся, – отозвался Печерский. – Я, как понял, что меня обманули, так, пока сюда бежал, местным мужикам крикнул, чтобы за полицией послали.

Подтверждая его слова, на крыльце загрохотали сапоги, а следом появились двое городовых. Один из них обратился к Печерскому:

– Что случилось, сударь?

Михаил рассказал. Потом фрейлине и Печерским ещё пришлось давать показания в участке, затем молодожёны проводили Орлову в дом её кузины, так что в свой флигель они добрались глубоко за полночь.