Девушка с амбициями - [40]

– А что это вообще такое? – в сердцах спросила я.

– Это очень просто. С помощью этих букв и цифр мы все переговариваемся по рации, чтобы другие слушатели не могли понять, о чем речь. Вот, например, код чрезвычайной ситуации. А если слышишь этот – значит на территории террористы.

– Понятно, – пробубнила я и принялась зубрить. В семь часов я пришла домой с чугунной головой и красными от постоянного всматривания глазами. Меня сопровождала Дарья, решившая лично проинспектировать меня в мой первый рабочий день. Моя новоиспеченная няня исчезла из дома в мановение ока и мне на руки положили Макса.

– Ну как? – спросила мама.

– Вы ее сейчас лучше ни о чем не спрашивайте. Спросите через пару-тройку месяцев. А лучше она вам сама расскажет, когда окажется готова, – заверещала Дарья.

– Мам, забери Максима. Я дико устала, – прошептала я. Мама ушла, а я склонилась над столом и в полном отупении слушала, как вокруг меня раздаются какие-то неуставные звуки. Капает кран. Из вытяжки слышны вопли ругающихся соседей. Шипит чайник.

– Даш, я наверное не выдержу, – решила признаться в слабости я.

– Брось. С чего ты взяла?

– Да я даже этот экзамен не пройду.

– Ерунда. Все проходят. А что тебя именно пугает?

– Ну…Я должна например, выучить все эти долбаные коды. Это ж полная околесица, ее невозможно выучить!

– Прекрати паниковать! – рявкнула Зайницкая. – Я завтра тебе отмечу коды, которые можно не учить. Там из всего списка рабочие только двадцать штук.

– Двадцать? – открыла рот я. – А почему этот урод…

– Потому что урод, – согласилась Даша. Я понимала, что реально в происходящем конкурсе на выживание она мне не поможет. Я и не имею права ее этим грузить. Тем более, что мои сомнения гораздо шире.

– Ты посмотри, Даш. У меня грудной ребенок! Мне надо его кормить, растить. Он плохо спит по ночам. Как я могу работать в этой колонии строгого режима? Вот если бы ребенок подрос, другое дело.

– А ты полагаешь, что большие дети создают меньше проблем? Ошибаешься. Они болеют, капризничают, не спят по ночам. Хочешь, я тебе расскажу, что мой сын выкинул в три года на даче.

– Ну, что? – устало посмотрела на нее я.

– Он пришел домой с лягушкой в зубах.

– Какая гадость, – скривилась я, – с мертвой?

– Нет, по-моему, с живой. Не в этом дело. Я ему говорю. «Что ж ты, милый, ее обсасываешь. Выкинь, сейчас же».

– А он? – заинтересовалась нетривиальностью ситуации я.

– Он спрашивает. «Почему?»

– Хороший вопрос. Действительно, почему надо выплевывать лягушку.

– Я и говорю: «Ну как же. Она же грязная. Негигиенично». А он пошел ее помыл.

– Помыл? – прыснула я.

– Угу. В тазике, даже, по-моему, с мылом. У меня от стресса тогда дар речи пропал. Я просто стояла и смотрела на это безобразие.

– Аккуратный мальчик, – ухмыльнулась я.

– Не то слово. Потом подходит и вежливо так спрашивает: «А теперь можно?»

– А ты? – улыбнулась я.

– А я тебе и говорю, что твои проблемы с детьми только начинаются. И бессонница там, работа – это ерунда по сравнению с воспитанием деток.

– Успокоила, – восхитилась я и пошла спать. Через неделю я сдала этот чертов экзамен. По-моему, им там вовсе не нужно было от меня знаний или отличной памяти. Достаточно оказалось того, что я прилично выгляжу, сносно говорю по-немецки и всем улыбаюсь. Мне сообщили, что я зачислена в штат и поставлена в график. Моя работа начиналась в понедельник с девятнадцати ноль-ноль до вторника семи ноль-ноль. После чего мне дозволялось поспать день и явиться вечером. Снова с семи до семи. Потом два дня свободы. И дальше по кругу. Пока не дадут зарплату.

Глава 3 Гонки на вышибание

Первым делом мне пришлось вырабатывать у Максим Максимыча правильное понимание сложившейся ситуации. К празднику женского равноправия сынку исполнилось полгода, но он умудрялся вить из меня веревки и уже в столь нежном возрасте имел полноценное право голоса. Поэтому пришлось мне идти на ковер и объясняться. А что поделать, если за полгода совместной жизни с моим новеньким сыном я поняла, что он является одновременно и смыслом моей жизни, и ее радостью. Он уже умел улыбаться и, ей-богу, такой улыбке могли бы позавидовать любые голливудские секс-символы. Когда улыбался Максим, в доме загоралось солнышко. И словно отсвет его невинной радости, на всех наших взрослых, замороченных проблемами и подсчетами расходов лицах загорались такие же безосновательные прекрасные улыбки. Когда Максимка купался в маленькой теплой ванночке, я сама всей кожей ощущала восторг его маленького тела. Его ладошки били по воде, а его глаза, и без того напоминающие маленькие блюдечки с чаем, становились еще больше от удивления. Он исследовал весь мир вокруг себя, досадуя, что не умеет, как эти огромные взрослые, дотянуться до всего, чего пожелает. А то бы он… Эх… В общем, с Максимом надо было объясниться, не взирая на то, что говорить он еще не умеет.

– Дорогой, тебе придется иногда оставаться с тетей, что приходила на этой неделе, – произнесла я и с тревогой всмотрелась в нахмуренное сыновнее лицо.

– Как так? Я думал, что эта пытка уже закончилась! – говорили его бровки домиком.

– Ну пойми, я думала, что не сдам экзамен.