Девушка на неделю - [41]

Я молчу, не тороплю его. Ему нужно выговориться, хотя снова пережить в памяти тот день будет нелегко. Конечно, сейчас я бы могла утешить его и попросить рассказать все в другой раз. Но когда настанет этот «другой раз»?

– Тут отцу позвонили по работе. Речь шла о сделке, насчет которой отец договаривался уже несколько месяцев, поэтому ответить нужно было обязательно. Он попросил меня последить за сестрой, и я, конечно же, пообещал не спускать глаз с нее. – Судорожно вздохнув, Дрю закрывает глаза. – Мы играли в прятки, смеялись, я поддразнивал ее. Отец был неподалеку – я слышал, как он говорил по телефону. Потом вдруг в дверях появилась Адель и попросила… зайти с ней в дом. Я ответил, что не могу, что мне нужно приглядывать за сестрой.

Но она убедила меня, что с Ванессой ничего не случится, ведь отец рядом. И он, правда, был рядом, клянусь. Так что я зашел в дом… а сестра каким-то образом оказалась в той части двора, куда ей было нельзя, и упала в бассейн. Потом выяснилось, что отец ушел в другую часть дома, но тогда я этого не знал. Папа не был в курсе, что я оставил Ванессу одну. Я думал, что он присмотрит за ней, а он положился на меня…

Кажется, что Дрю рассыпается на глазах. Он падает на колени перед могилой сестры, склоняется, будто в молитве; его плечи дрожат.

– Прости. Я последняя сволочь. Прости меня…

Подхожу к нему, опускаюсь на колени и обнимаю. Он оборачивается, обхватывает меня за шею, прижимается лицом к груди – и я чувствую, как по моей коже катятся его слезы. Поглаживаю его по голове, зарываясь пальцами в волосы, пытаюсь утешить, как могу.

Несколько долгих минут мы сидим в тишине. Содрогаясь от переполняющих его эмоций, Дрю молча плачет у меня на груди. Чувствую, как горечь подступает к горлу, и тоже начинаю плакать. Эти тихие слезы словно соединяют нас, и я ощущаю его искреннюю, всеобъемлющую боль и печаль.

Он поделился далеко не всем, что мучает его. Я чувствую: невысказанного осталось больше, гораздо больше. Но он скрывает это, боясь испугать меня. Или, хуже того, вызвать мое презрение.

И это связано с Адель. Мне кажется, я догадываюсь, о чем речь.

Вот только не готова пока признать это.

Глава тринадцатая День 6 (Черная пятница), 23:00

Те, кто знают тебя лучше всего, могут причинить тебе больше всего зла.

Дрю Каллахан

Дрю

Я отчаянно хочу полностью раствориться в ней и забыться.

После кладбища мы купили еды в фастфуде и отправились домой. Мы мало разговаривали – я слишком устал. Я измучен, и она это знает. Фэйбл не давит на меня, не требует объяснений, по крайней мере пока.

Она расспрашивала о том дне, когда утонула Ванесса, и в это трудно поверить, но мне стало легче, когда я смог все рассказать. Я ни с кем не говорил о смерти своей сестры. Ни с родителями, ни с кем-то еще. Я два года держал это в себе и вдруг начал говорить, и это было похоже на прорыв плотины.

Я плакал. Скорбел. Рассказывал свою историю и был чертовски благодарен за то, что она не порицала и не судила. Она обнимала меня и позволяла выплакаться, словно я большой ребенок.

Проклятье. Я не хочу осуждать себя за собственные чувства. Моя сестра умерла почти у меня на глазах. Я имею право плакать и злиться сколько хочу.

Днем мы спали. Вместе. Свернувшись посреди моей кровати; наши руки переплелись. Мы укрылись одеялом. Весь день мы провели вот так, и я знал, что нам обоим это нужно. Мы оба ни разу не выспались за неделю в Кармеле.

Завтра мы уезжаем. В день, который в моей семье считается днем смерти сестры. Я рад убраться отсюда, но не знаю, что жизнь подкинет мне и Фэйбл, когда мы вернемся.

Я боюсь того, что могу сделать. Что она может сделать. Боюсь, что мы оба можем все разрушить.

Мой телефон звонит, и я, не глядя на экран, могу сказать, кто это. Отец или Адель – последние люди, с которыми я хотел бы говорить. Я сел и поискал телефон. Лампа на комоде у противоположной стены все еще горит, разгоняя темноту тусклым светом. Взглянув на телефон, я обнаружил, что да, это отец прислал мне сообщение, и как только я собрался прочитать его, телефон зазвонил. Снова отец.

– Прости, что не перезвонил, – быстро говорю я, чувствуя себя отвратительно. У него сейчас тоже нелегкое время, и я должен был бы поддержать его.

– Не сбрасывай звонок. – Блин, это Адель.

– Чего тебе? – Я стараюсь говорить тихо, чтобы не побеспокоить Фэйбл, но она все равно зашевелилась под одеялом, отворачиваясь от меня.

Понятия не имею, проснулась она или нет, но в любом случае не собираюсь говорить ничего такого, что вызвало бы у Фэйбл вопросы. Хватит с меня и того, что я разоткровенничался про смерть Ванессы.

– Ты же едешь с нами завтра? На могилу Ванессы?

– Я уже был там сегодня.

В ответ – мертвое молчание. Я тоже ничего не говорю. Не собираюсь начинать разговор первым. Я устал играть в ее игры. Слишком долго это продолжается.

– Ты с ней ездил?

– Да.

– Как ты посмел притащить ее на могилу моей девочки? – шипит Адель.

– Она моя сестра, черт тебя подери. И я имею право привести свою девушку на ее могилу.

– Она не… Боже, – похоже, Адель с трудом подбирает слова. – Ты едешь завтра с нами. Ты нужен мне.

– Я не могу. Мы завтра уезжаем. Вот почему я пошел туда сегодня. – Не совсем правда, но это подходящее объяснение.