Девушка, которой не было - [9]

— Я знаю, чего оно стоит, приятель, — усмехнулся я.

— Вам надо только сказать Джайлсу, что все это ему привиделось, и забыть обо всем. — Толстяк излучал добродушие. — Договорились?

— Отличная шутка, мистер Робат. Надо ее запомнить.

— Ник — разумный человек, очень разумный, — Дружелюбно пыхтел Робат. — Вы же слышали, он сказал, что рад возместить ваши расходы на этом деле. В пределах двух тысяч долларов!

— Не приму от него и десяти центов, даже если их сначала простер илизуют, — огрызнулся я.

— Пожалуйста, мистер Холман! — В тоне пузыря послышался упрек. — Терпеть не могу вульгарности. И настоятельно советую принять весьма выгодное для вас предложение Ника.

— Но как мне ответить, не будучи вульгарным? — подумал я вслух и взглянул на Робата. — Скажи Нику, что никто меня не купит. Ни за две штуки, ни за двадцать. Так что он впустую тратит время.

Толстяк снова запыхтел.

— Это ваше окончательное решение, мистер Холман?

— Окончательное.

— Какая жалость! — Многочисленные подбородки затряслись. — А я надеялся, что мы станем хорошими друзьями.

— Мы не можем стоять здесь всю ночь, — вмешался Фесслер. — Не пора ли наконец разобраться? Робат тяжко вздохнул.

— Как скажешь, Ник.

Он двинулся ко мне. Все выглядело шуткой — словно в старой немой комедии, состоявшей из склеенных вместе трюковых эпизодов, и сейчас показывали сцену, в которой огромный толстый комик дрался с парнем вдвое меньше себя и выбивался из сил раньше, чем успевал нанести первый удар.

Однако случилось невероятное: Робат двигался так чертовски быстро, что застал меня врасплох. Его пухлые руки захватили лацканы моего пиджака, затем он шутя поднял мои 185 фунтов в воздух, пока мои ноги не повисли в футе от пола, и без усилия швырнул груз через всю комнату. Я врезался в стену и сполз на пол. Не успел я перевести дух, как Робат снова ухватил меня за лацканы и поставил на ноги. Тыльной стороной ладони он хлестнул меня по щеке, и в какой-то миг мне показалось, что голова моя вот-вот оторвется и покатится по полу. Затем я получил удар по другой щеке и уже перестал беспокоиться о своей голове.

— Хотите изменить ваше решение, мистер Холман? — послышался в моих ушах хриплый голос.

— Нет, — прошептал я.

В следующее мгновение в моем животе утонул огромный кулачище. Я начал складываться пополам.

— Уверены? — спросил Робат. — Иди к черту, пузырь, — с трудом выдавил я.

— Зря вы это сказали. — В сиплом голосе прозвучало искреннее сожаление. — Теперь я разозлился!

Откуда-то из калейдоскопа света и тени, бешено вращающегося перед моими не способными сфокусироваться глазами, послышался тонкий свист. Мне показалось, кто-то поднял весь домик и швырнул его в меня. Затем наступил благословенный миг — подо мной раскрылся омут прохладной тьмы и, словно материнское чрево, принял меня в свои ласковые объятия.

Глава 4

Я открыл глаза и тут забыл о своих болезненных ощущениях. На меня с сочувствием во взгляде смотрела красивая женщина. Над густыми черными волосами сиял ослепительный нимб, и я чуть не зажмурился снова.

Понадобилось немного времени понять: неожиданно подтвердилась одна из моих самых диких теорий. Я выдумал ее от скуки однажды ночью на чьем-то приеме, когда гости затеяли одну из бесконечных дискуссий — “жизнь после смерти: “за” и “против”, — и вот фантазия стала бесспорным фактом. Я предположил, что, возможно, существуют разные потусторонние миры для разных людей. Если люди способны устраивать себе ад на земле, сказал я, почему нельзя сотворить индивидуальный мир после смерти?

Возможно, коммунистический шеф полиции попадает после смерти в загробный мир Французской революции, созданный только для него, и всю оставшуюся вечность будет отправлять на гильотины женоподобных аристократов. А отчаянный бабник, посвятивший жизнь соблазнению стенографисток на Манхэттене, внезапно оказывается в загробном мире в стиле гарема турецкого султана, окруженный толпой прекрасных и большей частью совершенно голых дам. Однако он работает там стражником и будет пребывать в вечном страхе, чтобы султан не применил к нему обычные предосторожности, принятые против сторожей, проявляющих “нездоровый” интерес к женщинам гарема.

По непонятным пока причинам Холмана занесло в загробный мир по-китайски, и он решил: если остальные китайские ангелы хотя бы наполовину так же красивы, как тот, что смотрел на него, то он попал не в заурядное чистилище, а в рай.

— Как вы себя чувствуете? — спросил ангел серебристым голосом.

Она повернула голову. Какой-то миг нимб оставался на месте, затем внезапно исчез, и я увидел над собой ярко освещенный потолок. Итак, она не китайский ангел и, соответственно, бредовая теория о загробной жизни так и осталась теорией. Постепенно я додумался, что нимб — оптическая иллюзия. Зато боль оказалась реальностью, и я понял, что еще жив. Так где же я, черт возьми?

— Как вы себя чувствуете? — уже с нотками тревоги в голосе повторил мой бывший китайский ангел.

— Чертовски больно, — сообщил я. — Но в остальном — порядок.

— Можете встать?

Я принял сидячее положение и тупо уставился на перерезанные веревки на моих запястьях и лодыжках.