Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера - [25]

Мне снова хочется зажмурить глаза, чтобы только не видеть реакцию Юлиана на слова маленького доктора. Вот только я себе этого не позволяю: смело гляжу в голубые глаза парня, неловко держащего на руках моего ребенка.

— Я учту это на будущее, — кидает он полунасмешливым тоном, и я удивляюсь его неожиданной выдержке.

Когда за нашими визитерами закрывается дверь, я начинаю выбираться из постели. Жаропонижающая таблетка скоро сделает свое дело, а мне надо выгулять Лэсси.

— Куда это ты собралась? — спрашивает Юлиан, сдвинув брови на переносицу.

— Выгулять Лэсси.

— С ума, что ли, сошла! Еще час назад я думал, ты душу богу отдала, а ты вдруг выползаешь из кровати и собираешься выгуливать собаку. — И командует: — Лежи давай в постели. — И менее агрессивно: — Я постелю тебе в спальне… — И совсем тихо: — Там удобнее.

У меня екает сердце, бабочкой бьется в пустоте грудной клетки, воспаряет куда-то под облака — в самые далекие, неведомые дали.

Я только столь же тихо спрашиваю:

— А как же Лэсси? Ее надо выгулять.

И Юлиан бурчит:

— Да выгуляю я ее, несносная ты Катастрофа. Иди уже в постель!

Я снова залезаю под одеяло и блаженно выдыхаю: слабость во всем теле буквально опрокидывает меня на отсыревшие простыни. Слышу, как Юлиан возится в своей спальне и шепчу Ангелике:

— Он заботится о нас, представляешь! Это такой прорыв. Турбобабули будут в восторге!

А у самой ком в горле от мысли, что я обманываю его — и когда это стало казаться таким неправильным? — и страх перед разоблачением ударяет под дых, подобно кувалде. Хватаю губами воздух, хриплю больным горлом… с трудом, но удерживаю вскипающие на глазах слезы. И этот тревожный признак пугает меня самое…

— Я перестелил постель, — подходит к дивану Юлиан. — Можешь, перелечь, если хочешь.

— Хочу… но, кажется, не могу. — Пытаюсь снова приподняться, но первая попытка исчерпала все мои силы, и я валюсь назад на диван в полном изнеможении.

Юлиан глядит на меня без улыбки, с мрачной сосредоточенностью, от которой чуточку страшно, а потом вдруг подхватывает меня на руки и несет в свою комнату.

— Ты просто как двенадцать баллов по шкале Рихтера, — ворчит он себе под нос. — Катастрофа мирового масштаба. — Потом опускает меня на матрац и прикрывает одеялом.

— Знал, что от тебя будут одни неприятности. Так и вышло…

— А как же Ангелика? — спрашиваю я.

— Сейчас принесу.

— Спасибо. — И добавляю: — А еще надо покормить Рио да и Лэсси тоже голодная.

Юлиан скрипит зубами, но, полностью покорный судьбе, насыпает корм сначала одному, а потом и другому животному. Слышу, как Рио выпрашивает ласки, а потом… затихает на какое-то время. Неужели Юлиан его приласкал? Не может этого быть.

Чудеса!

Чудеса!

Чудеса!

В тот же день, уже около шести, в нашу дверь снова звонят, и Юлиан нехотя поднимается с дивана. Быть может, заранее не ожидает от нежданного визита ничего хорошего или просто чувствует себя разбитым от самой необходимости ухаживать за мной и остальными домочадцами… Поначалу я не слышу ничего, кроме тихого шороха голосов, и лишь после понимаю, в чем дело.

— Впустите меня в квартиру, и я убежусь в этом своими глазами, — произносит мужской настойчивый голос, и я слышу звук приближающихся шагов. В гостиную входят Юлиан и мужчина в белой рубашке. В руках у последнего кожаный портфель, на лице — кислая мина.

— Вот, — тычет он пальцем в клетку с попугаем, — а вы утверждали, что в квартире нет ни одного животного. А это кто, по-вашему? Букет с незабудками?

— Всего лишь временный квартирант, — хмыкает молодой человек. — Его здесь скоро не будет.

Мужчина поджимает губы, а в моей голове проносится: неужели фрау Трестер накатала-таки жалобу, как и обещала. Хорошо это или плохо для наших планов? Вот ведь незадача.

— А это кто?

Я не вижу, куда указывает Юлианов собеседник, только из ответа парня понимаю, что Лэсси тоже явилась пред светлые очи неприятного гостя.

— Собака. Неужели прежде ни одной не встречали? — насмешничает парень, и я мысленно стону: зря он это делает. Но Юлиану и того мало: — Странный вы какой-то, однако, — присовокупляет он.

Мужчина парирует недовольным голосом:

— Собак-то я прежде встречал, молодой человек, а вот таких… наглецов, как вы, герр Рупперт, видеть доныне не приходилось.

— Вы правы. Я такой единственный в своем роде! — продолжает ерепениться Юлиан, и я понимаю, что ничего хорошего из этого разговора явно не выйдет. Что его собеседник и подтверждает такими словами:

— Раз вы такой особенный и неповторимый, то, верно, легко найдете себе новую квартиру. Здесь ваше проживание закончено…

Юлиан вскидывается:

— По какому праву? Вы не можете просто взять и выставить меня за дверь.

— Могу, — возражает его собеседник. — Еще как могу. По правилам этого дома вы не можете содержать в доме никаких животных… Это вынесено отдельным пунктом, вот тут, — тычет он пальцем в извлеченную из портфеля бумагу. — А вы мало того, что развели в квартире настоящий зоопарк, так еще имеете предупреждение месячной давности, в котором ясно прописано, что из-за несоблюдения тишины и порядка в квартире вас могут выселить в любой удобный для квартиродателя момент. А ваша соседка, — выдерживает драматическую паузу собеседник, — постоянно жалуется на плач и крики в квартире.