Девушка из универмага - [14]

За столом были банковские служащие, школьные учи­теля и переводчики, но не было ни одной поэтессы, и все были очень любезны с новой квартиранткой, английской де­вушкой, в особенности, когда они рассказывали ей о Нью-Йорке.

— Что вы скажете о Бродвее? — спросил ее сосед, моло­дой австрийский красивый еврей, который казался гораздо более настоящим американцем, чем некоторые из родившихся в Америке.

Вин смущенно ответила, что не уверена, видела ли она его.

— Не уверены, видели ли Бродвей! — воскликнул мистер Ливенфельд. — Подождите, пока вечером вы не будете на Большой Белой Аллее, тогда, надеюсь, вы не ошибетесь.

— Разве она так замечательна? — спросила она.

— Она подобна улыбке! Во всем мире нет ничего подоб­ного. Не хотите ли прогуляться и посмотреть ее сегодня ве­чером? Если вам будет угодно, мисс Сикер и я поведем вас; мисс Сикер, вы согласны?

— О, с большим удовольствием — почти закричала бело­курая девушка, сидевшая по другую сторону от Вин; это была довольно миловидная девица в очках, которая, как объяснила ей мисс Гэмпшир, была «секретарем-переводчиком» в фирме, торгующей игрушками.

Мистер Левенфельд сказал правду. Бродвей вечером был поразителен, чудесен и неповторяем. Все небо было освещено и сверкало великолепием. Это освещение могло бы за­тмить свет двадцати лун. Все, что здесь происходило, делалось при помощи электричества. И фейерверки Хрустального Дворца, и выставка лорда-мэра, и коронация, и морские ма­невры с прожекторами, — все это сверкало и горело, блесте­ло и двигалось одновременно. Бродвей блистал белизною, как северный полюс, украшенный разноцветной радугой, изумительными рубинами, изумрудами, топазами, соста­влявшими слова, или образующими картины, подымающиеся в невидимых рамах высоко над огромными домами, или по­являющиеся перед их фасадами.

Широко разливались зеленые морские волны; гигантская кошка подмигивала золотыми глазами; два блестящих боксера вели бесконечную борьбу; ослепительная девушка снимала и надевала свои, освещаемые электричеством, пер­чатки; голова негра, величиною с воздушный шар, ела спе­циальный маринад из дыни; голубой зонтик раскрывался и закрывался; из большой золотой корзины падали красивые, как рубин, розы; японская гейша, в два человеческих роста, указывала вам, где можно получить кимоно; форель боль­ших размеров, чем кит, появлялась и исчезала на крюке. И над всем, больше, чем все, подымалась к бледному небу, от­куда-то позади Бродвея, пара титанических рук.

Эти руки приковали к себе Вин. Они привлекали к себе ее внимание и завладели ею. Медленно они поднимались, молчаливо отвлекая внимание от других эмблем коммерче­ского успеха Бродвея. Чужестранец в Нью-Йорке невольно останавливался, как бы загипнотизированный, наблюдая, как эти десять колоссальных распростертых пальцев овеществля­лись в своих невидимых рамах, превращаясь в руки с за­пястьями и кистями, и затем исчезали из вида, как бы ис­пуская последний крик о помощи утопающего атласа, поте­рявшего точку опоры на земном шаре.

И, однако, этот огромный, приковывающий к себе взоры, жест не был последним. Проходило три секунды, и затем, сверкая, снова появлялись пальцы, руки, запястья, кисти. И на каждом из пяти пальцев, включая мизинец, сверкало боль­шое кольцо, отличающееся от других цветом и рисунком. Каждое кольцо было украшено буквами из драгоценных камней, и когда руки достигали зенита, цвет колец дважды изменялся. Невозможно было отвести глаз от этого зрелища, пока торжественные движения не заканчивались. Казалось, что над Нью-Йорком господствуют руки Питера Рольса.

Глава VII. Два Питера.

Руки Питера Рольса!

Они завладели воображением Винифред Чайльд. Во сне и наяву она видела сверканье их колец. В первый же вечер ее пребывания в Нью-Йорке м-р Левенфельд рассказал ей историю этих рук.

Это были руки Питера-старшего. Его коммерческий ге­ний распростер их вдоль по небу для привлечения публики к своему новому большому универсальному магазину на ше­стой Авеню. Подобно тому, как в начале появления рекламы видны были только кончики пальцев, так и Питер Рольс старший начал с крошечного мерцания, идя сперва ощупью, в предвидении будущего успеха.

Всякий человек в Соединенных Штатах слышал о Питере Рольсе, благодаря многочисленным объявлениям и рекламам в газетах и журналах. Уже в течение многих лет он считался одним из крупнейших рекламистов в Америке. М-р Левен­фельд не мог понять, как мисс Чайльд не слышала о руках Питера Рольса, даже находясь на самом отдаленном остров­ке, вроде Англии. В Нью-Йорке вошло в обычай говорить для обозначения того, что вы намерены сделать покупки в магазине Питера Рольса — «я иду к Рукам», «я куплю это у «Рук». И Питер Рольс широко использовал эти обиходные выражения в своих рекламах.

Каждая его реклама имела одинаковую форму: четырех­угольное пространство, окруженное густой черной или цвет­ной каймой, поддерживаемое парой рук с кольцами — ми­ниатюрное факсимиле его знаменитой небесной рекламы. И несколько тысяч продавцов в его огромном магазине в про­сторечии именовались «руками Питера Рольса».