Девушка из Хиросимы - [46]

— Не хочу, — сказала Сумико и открыла рот, чтобы закричать, но дядя остановил ее.

Будут лечить бесплатно, — сказал он. — Надо дать на пробу, не бойся.

Толстяк взял Сумико за палец, быстро кольнул ножичком и приложил к кусочку стекла. За плетнем снова зашумели. Выйдя со двора, военные направились к калитке соседнего дома. Раздался громкий плачущий голос матери Инэко:

— Я не больная! Сюда нельзя!

Женщины на улице закричали:

— Чего нас осматривать? Уходите!

Мы не панпаны!

Проваливайте!

Жена Кухэя со сбитой набок прической вбежала во двор Сумико и заколотила палкой по керосиновой банке, подвешенной к дереву.

— Не пущу! — закричала одна из женщин.

Остальные тоже заголосили. К дому Инэко сбегались люди. Кто–то с черным пластырем на спине проворно забрался на крышу дома напротив и стал отдирать черепицы. Шум на улице нарастал. Загудели машины и двинулись, иностранцы стали вскакивать на ходу. Женщины продолжали кричать. Машины помчались в сторону кладбища, поднимая густую пыль и беспрерывно гудя.

— Уходите! — кричал охрипшим голосом полуголый мужчина с пластырями на спине и в исступлении стал колотить палкой по фуражке, валявшейся на земле. Нос и губы его были в крови. Это был Дзинсаку. Он бросил сломавшуюся палку и стал топтать фуражку. К нему подошли отец Инэко, Кухэй и дядя Сумико и стали успокаивать. Дзинсаку отшвырнул ногой фуражку, сел на землю. Ему принесли чашку воды, он выплеснул ее на себя.

Жена Кухэя соскоблила с двери бумажку с надписью «CHECKED. Прошла медицинский осмотр» и стала что–то рассказывать обступившим ее женщинам. Мужчины пошли совещаться на площадку с флагштоком. Старик Хэйдзо громко ругался и стращал всех, что эта история не пройдет безнаказанно, надо сейчас же пойти к старосте и к господину Сакума и как–нибудь упросить их замять дело. Может быть, староста и господин Сакума согласятся сходить к военному начальнику и принести извинение от имени жителей поселка. И все надо свалить на женщин, сказать, что это они начали.

После долгих споров Хэйдзо и Кухэй пошли в Старый поселок. Все ждали их возвращения, никто не уходил с площадки. Вернувшись от старосты, ходоки сообщили, что староста наотрез отказался впутываться в это дело. Он сказал: сами набезобразничали — сами расхлебывайте. Из деревенской управы позвонили Сакума на соевый завод. Он, не дослушав их, положил трубку. Но мужчины Старого и Восточного поселков, узнав о случившемся, сказали, что они не дадут чужестранцам измываться над женщинами.

В тот же вечер к Сумико прибежали Ясаку и Хэйскэ и подробно расспросили о случившемся.

Через день появился очередной бюллетень журналов «Наша земля» и «Кормовое весло». В нем была помещена беседа сотрудника бюллетеня–с одной жительницей Нового поселка, очевидицей'события. Затем шла статья, в которой говорилось, что отважный поступок жителей Нового поселка вызывает восхищение всех японских патриотов,

8

На этот раз Марико была в темнокоричневых очках с толстой зеленой оправой, в кожаной куртке и мужских штанах. Сумико сперва даже не узнала ее. Марико подкатила на велосипеде вместе с двумя длинноволосыми студентами.

— Приехала навестить Сумико–сан, — сказала Марико, сев на цыновку. — В городе такой шум… — Она вытащила пачку сигарет и зажигалку и закурила. — В газетах ничего не было, но все знают. Оказывается, и к Сумико–сан тоже приходили… хорошо, что все обошлось благополучно.

По словам Марико, в городе сейчас только и говорят об этом событии. Демократическая ассоциация женщин сразу же устроила митинг и стала собирать на улицах подписи под протестом. К этому протесту присоединились все прогрессивные организации. На имя начальника базы «Инола» уже послано несколько сот коллективных писем с требованием прекратить издевательства над японскими женщинами.

— А плакаты появились? — спросила Сумико. — Кацу Гэнго что–нибудь нарисовал?

Вовсю действует. — Марико взмахнула пухлыми ручками и засмеялась. — В нашем союзе молодежи придумали рисунок: стоит крестьянин с поднятой ногой, а в углу — зад человека, которому дали пинок, и фуражка в воздухе. И подпись: «Операция Напоминание». Мобилизовали всех, кто умеет хоть немножко рисовать, и стали размножать. За одну ночь сделали сто с лишним больших плакатов и до утра успели расклеить по всему городу. И подписали: «Кацу Гэнго». Очень хороший плакат получился. Те хотели сделать нам напоминание, а получилось наоборот…

А этот нисей не соврал, — сказала Сумико. — Я думала, что просто пугает.

Марико достала из кармана кругленькую плоскую коробочку и, вынув оттуда пуховку, попудрила нос.

— Я встретила его. Он показал мне удостоверение. Он действительно переводчик четвертого отделения штаба базы, то–есть интендантской части. Зовут его Фреди Таяма. Он уже приходил ко мне в гости. Говорит, что начальник базы полковник Янгхазбанд устроил головомойку начальнику медицинской части и приказал прекратить освидетельствования женщин.

Значит, больше не полезут?

Фреди говорит, что решили прекратить. Хорошо, что жители Нового поселка дали отпор и поднялся такой шум. Но теперь другое начнется… Фреди сказал, что вопрос о дальнейшем расширении базы решен окончательно. Скоро из Токио прилетят чиновники и объявят ж'ителя/м 'поселков. Вот тогда снова будет шум…