Девушка без Бонда - [19]

* * *

Они просидели в кафе до пяти. За первой бутылочкой узы последовала вторая, потом – третья. Молочного цвета жидкость (каковой уза делалась, когда в нее добавляли лед) чудесным образом прочищала мозг, веселила и смывала огорчения. Плотной пищи в кондитерской не подавали, поэтому закусывали баклавой и пирожными. Хрупкая Мадлен налегала на сладкое больше всех.

И когда солнце уже садилось, а за столом началось настоящее братание, прозвучала фраза, которой новоявленная Ассоль интуитивно ждала.

– Поедем с нами путешествовать, – предложил ей симпатяга Жан-Пьер.

Мадлен откликнулась первая – ни тени неудовольствия не появилось на лице девушки:

– И правда! У нас есть лишняя, совершенно пустая каюта!

– Ты сама сказала, Ассоль, что живешь здесь чересчур долго! Неужели тебе не надоел этот остров?! Едем, едем, едем! – с энтузиазмом вскричал шкипер Жиль.

– Прямо сейчас! – поддержал Жан-Пьер. – По местам стоять, с якоря сниматься!!

Мысль сбежать с острова в компании с симпатичными французами оказалась вдруг настолько мила «Ассоли», что она ни секунды не стала ломаться:

– А что, я согласна!

– Решено! – воскликнул Жиль. – Мадлен, наша любимая маркитантка, давай: плати по счетам из нашей общей судовой кассы – и марш-марш на пристань!

– Господа! – попыталась дать задний ход русская. – Я боюсь показаться бес-такт-ной, но все мы сейчас немножко выпили…

– Чепуха! – отмахнулся Жан-Пьер. – В море дорожной полиции не бывает. В трубочку дышать никто не заставит.

– Не в том дело, – продолжила свою мысль девушка, – вы предс-ставьте себе другое: вы просыпаетесь завтра утром на своей яхте – и кого вы видите? Совершенно постороннего человека в лице меня! «Пфуф, – думаете вы, – да как она сюда попала? Да кто она такая? Не бросить ли нам ее за борт, на корм рыбам? Не вздернуть ли этого незаконно проникшего сюда зайца на рее?»

– Не бойся, – Мадлен, сидевшая рядом, обняла ее за плечи. – Наутро я всегда помню все, что происходило вечером. Я расскажу им, что мы, все трое, тебя радушно пригласили. У нас был конс-сенс-сус.

– Но в качестве кого вы берете меня на свою яхту?

– Хочешь – будешь матросом, – молвил Жиль.

– Хочешь – пассажиром, – дополнила француженка, – а хочешь – я уступлю тебе обязанности кока.

– Я не только это имею в виду, – шепнула «Ассоль» в ушко Мадлен, та кивнула (мол, понимаю), и тогда обе встали и отправились в туалет – посекретничать.

И Мадлен поведала ей: они, все трое (как ни странно сие звучит и как ни сложно было в это поверить!) – просто друзья.

– Да, я, конечно, попробовала, – как о само собой разумеющемся рассказала француженка, – переспать сначала с Жилем, а потом с Жан-Пьером, но, знаешь, не зацепило. Никого из нас. И мы решили остаться просто друзьями. По-моему, такая ситуация всех устраивает. Поэтому оба они свободны: что шкипер, что матрос. Дерзай, Ассоль! Да, кстати: они не гомики (хотя, может, тоже разик друг с другом побаловались) – а я не лесбиянка. Тут тебе бояться (или ловить) нечего.

– Что ж, спасибо за откровенность, – сказала русская.

Она начала стремительно трезветь. Ей требовалось срочно протрезветь.

– Значит, ты считаешь нормальным, если я поеду с вами?

– Почему нет?

– Хорошо. Но у меня здесь, на острове, есть еще одно маленькое дельце.

– Собрать вещи?

– Нет.

– Нет?

– Я путешествую налегке.

– Тогда что же?

– Надо кое с кем попрощаться.

– Может, лучше уйти по-английски?

– Нет, это было бы очень неудобно.

– Тогда не затягивай. Когда прощаешься – особенно навсегда! – не надо рассусоливать. Тут закон такой: чем быстрее – тем лучше, – промолвила мудрая (не по годам – выглядела она меньше, чем на тридцать) Мадлен.

* * *

Когда Димитрис увидел русскую, подходившую – во второй раз за день! – к его прокату, сердце его болезненно сжалось. Им овладело нехорошее предчувствие. Очень нехорошее.

Девушка выглядела решительной и – что странно – пьяноватой.

Юноша выскочил из здания офиса. Посетителей все равно не было – мертвый сезон, скоро контору вовсе закроют на зиму, – но сейчас в ней сидел бухгалтер, подбивал баланс. У дверей Димитрис столкнулся с возлюбленной нос к носу.

– Димитрис, – без обиняков сказала она, – мне надо уехать.

Внутри у него все оборвалось. Он не знал, что ответить.

– Ты очень мне помог, – продолжила она, – ты меня выручил, и я очень благодарна тебе. И еще: мне было с тобой хорошо. Но я… Я не могу сидеть на острове целую вечность. Прости. Как-нибудь еще свидимся.

Ее надо было остановить. Разубедить. Но как? И парень только прохныкал, как маленький мальчик:

– Пожалуйста… Пожалуйста, не уезжай…

– Я не могу… Не могу остаться… Я должна понять, кто я. И что со мной стряслось.

– Я не хочу тебя отпускать! – выкрикнул он.

– Я ничего не могу поделать, – сказала она тоном, не оставляющим никакой надежды.

И тогда – тогда он не нашел ничего лучшего, чем опуститься перед ней на колени, обхватить ее бедра руками и уткнуть свое лицо ей в лоно – словно он был маленьким мальчиком, от которого уезжала мама. Редкие прохожие – и бухгалтер через стеклянную витрину – с изумлением смотрели на разыгравшуюся сцену.

– Пожалуйста! – повторил молодой человек. – Пожалуйста, не уезжай! Я не смогу жить без тебя!