Последний солдат мелькнул в пыли перед воротами, и пятеро отъезжающих еще некоторое время смотрели на опустевший плац, омытый жарким тропическим солнцем. Высокие пальмы над казармами неподвижно застыли в знойном мареве, из травы и из крон цветущих кустарников доносилось деловитое гудение насекомых, поглощенных своими утренними хлопотами. Дневальный вышел на спортивную площадку и принялся латать дыру в сетке хоккейных ворот. На бетонном плацу чесались и выкусывали блох две желтых дворняги.
Так и не обменявшись ни словом, пятеро пенглинцев ушли с балкона. Снаружи раздалось урчание прибывшего грузовика, и они, подхватив чемоданы и вещмешки, поволокли их по лестнице вниз, чтобы поскорее погрузить в кузов. Потом они забрались в грузовик сами, и Фенвик, уши которого в последнее время перестали болеть, но который продолжал ежедневно ходить в госпиталь, чтобы лечить плечо и крутить любовь с сиделкой, печально помахал им вслед. Фенвик тоже
должен был отправиться с ними, но днем раньше он подписал трехлетний контракт.
Никто так и не проронил ни звука. Все пятеро смотрели на средний балкон на втором этаже казармы и молчали до тех пор, пока грузовик не добрался до развилки и не свернул на дорогу, пролегавшую мимо бывшего коттеджа Филиппы и прохладных контор, где над толстыми гроссбухами было пролито много пота и чернил. У входа в главный офис незнакомый солдат прикреплял к дверям объявление о футбольном матче.
Потом грузовик покатился под гору.
Когда он проезжал мимо армейской прачечной, Бригг поднял голову и увидел старика-китайца, который старательно гладил белье, с трудом ворочая тяжелый каток на самом солнцепеке.
– Фак ю! – оскорбительно и громко заорал Бригг.
Гладильщик поднял голову и улыбнулся, сверкнув дюжиной золотых зубов. Смеясь, солдаты замахали ему руками, показывая древний знак победы – растопыренные буквой «V» пальцы.
Не переставая улыбаться, старик вернул оскорбление, выставив вслед удаляющемуся грузовику сморщенную руку с двумя коротенькими обрубками вместо среднего и указательного пальцев.
