Девочка-ворона - [81]

Жанетт видела, что в Софии произошла какая-то перемена – ее голос стал ниже и тверже, и не совсем понимала причину такого внезапного изменения настроения.

– Извини, я не хотела тебя разволновать.

– Ничего страшного, просто я на собственном опыте испытала, каково это, когда тебя принимают как данность. – София встала. – Ладно, как ты смотришь на то, чтобы немного поесть?

– С удовольствием, иначе вино может ударить в голову.

Жанетт с беспокойством проводила Софию взглядом, когда та поднялась и пошла на кухню. Обратно она вернулась с подносом в руках и поставила его на стол.

– Прошу прощения, – извинилась она. – Говорить ведь собиралась ты, я только хочу сказать, что иногда мне очень надоедают люди, не понимающие, какую причиняют друг другу боль лишь тем, что сближаются с кем-то другим.

Жанетт еще отчетливее уловила, насколько более глубоким и менее мелодичным стал голос Софии. Она поняла, что разбередила глубокую рану.

– Я считаю, – поспешно продолжила София, – раз тебе хочется кайфа, если нужны сильные ощущения и адреналин, поезжай в Африку и сделай что-нибудь полезное. Так нет, вместо этого они прыгают с парашютом, или лезут на гору, или обманывают жену, или предают ту, которой обещали поддержку, и смеются, когда она падает, лишившись опоры.

София расставила тарелки и села. Они принялись накладывать себе еду.

Жанетт чувствовала, что причинила боль, и хотела смягчить последствия, но поняла, что забыла, как это делается, если вообще когда-нибудь знала. Она сунула в рот немного салата-пасты.

– Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, – осторожно начала она чуть позже, – но ты действительно считаешь, что все дело в примитивной погоне за сильными ощущениями? В самой по себе перемене ведь нет ничего плохого, иногда пуститься в свободное плавание бывает невредно.

– Безусловно, но человек должен играть в открытую и стараться не ранить больше необходимого.

София вновь обрела нормальный голос и тоже взялась за еду.

Некоторое время они ели молча. Жанетт заметила, что София успокоилась.

– Конечно, все не так просто, – сказала она немного погодя, пытаясь подстроиться к рассуждениям Софии. – Оке хороший муж. Он добр ко мне и боготворит Юхана. Правда, он неисправимый романтик, думающий хорошо обо всех и вся, а с полицейскими дело в этом отношении обстоит строго наоборот. Я всегда проявляю подозрительность. В финансовом отношении он ходячая катастрофа, и я не могу перестать рассматривать это как проявление если не злого умысла, то, по крайней мере, полного отсутствия сочувствия.

София наполнила бокалы.

– Ты рассказывала ему о своем восприятии ситуации? Финансовый стресс является одной из самых обычных причин супружеских ссор.

– Разумеется, стычки у нас случаются, правда… не знаю, но иногда мне кажется, будто он не в силах представить себе, что я испытываю, когда не могу оплатить счета и вынуждена звонить родителям, чтобы занять у них денег. Как будто это только моя ответственность.

София посмотрела на нее серьезно.

– Для меня это звучит так, словно ему никогда не требовалось брать ответственность на себя. У него, похоже, всегда имелся кто-то, готовый обо всем для него позаботиться.

Жанетт молча кивнула. Казалось, все встало на свои места.

– Ладно, давай оставим это, – произнесла она, положив руку Софии на плечо. – Мы ведь собирались встретиться для разговора о Самуэле, не так ли?

– Это от нас не уйдет, даже если сегодня и не получится.

– Знаешь, – прошептала Жанетт. – Я страшно рада, что встретилась с тобой. Ты мне нравишься.

София пододвинулась поближе и положила руку на колено Жанетт. Когда та посмотрела Софии в глаза, у нее зашумело в голове.

Промелькнула мысль: в этих глазах она, пожалуй, сможет найти все, что когда-либо искала.

Жанетт наклонилась вперед и увидела, что София откликнулась на ее движение. Их губы встретились, нежно и сердечно.

В тот же миг она услышала, как кто-то из соседей вешает картину.

Кто-то вбивал гвоздь.

ПРОШЛОЕ

Оглядываясь назад, можно иногда определить точку отсчета нового времени, хотя в тот момент и казалось, будто один день, как обычно, сменяет другой.

Для Софии Цеттерлунд оно началось после поездки в Нью-Йорк. Потом она взяла больничный и пролежала две недели в постели, размышляя о ситуации как с работой, так и с личной жизнью. С наступлением рождественских праздников мысли о личной жизни стали занимать в ее сознании все больше места.

В первый день после праздников она решает позвонить в налоговое управление, чтобы получить подробные сведения о мужчине, о котором полагала, что знает все.

Для того чтобы выслать ей домой все имеющееся у них о Ларсе Магнусе Петтерссоне, налоговому управлению достаточно персонального идентификационного номера.

Конечно, ей придется несколько дней подождать, но какая, собственно, разница? Ведь факты все время находились у нее перед носом.

Почему она ждала?

Не хотела посмотреть правде в глаза?

Неужели она ничего не понимала?

Когда она спрашивает о Ларсе Петтерссоне в фармакологической фирме, там поначалу не понимают, о ком она говорит, но после настоятельных просьб все-таки соединяют ее с отделом продаж.